Поиск

Царь Нарбек Сказка для детей Ремизов читать

Жил-был молодец, охотник, стрелок первый – Тархан.

Задумал Тархан жениться, да нет ему жены по сердцу: какую ни встретит, все не его, все не такая – и мила, да не чиста, и чиста, да не люба.

А был у Тархана волшебный конь – Раши. Оседлал он коня и поехал из города прочь.

– Живите, мне у вас не житье!

И – как поехал!

На безлюдье в лесу у старой часовни построил себе дом Тархан и стал себе жить-поживать один в лесу.

Утром с солнцем встает, умывается из лесного ручья, постоит в часовне, помолится, а потом на охоту. И весь день на охоте. Оленя ль убьет или лань, очистит – шкуру выбросит, вырежет хороший кусок и домой. А дома его никто не ждет. Даже собаки не было.

Один, да с ним конь.

И наскучила Тархану одинокая лесная жизнь.

Там, в городе, от людей никуда не денешься, а тут, в лесу, от себя не уйдешь.

Заскучал Тархан, – и не мил ему лесной ручей, старая часовня не молитвенна, и охота не в охоту, и сам суровый неизменный лес постыл.

И покинул Тархан свой лесной дом, повернул коня с родной земли на чужую сторону.

Вот заехал Тархан далеко в дальнюю деревню. У околицы стоит девица: проводила ли кого, дожидает ли?

Соскочил Тархан с коня, поздоровался.

– Что, красавица, принимаешь гостя?

Обернулась, посмотрела на него.

– У меня, – говорит, – шесть братьев и все шестеро, как ты, такие. Отведи коня в сарай, вином тебя угощу. Только не могу я быть с тобой, пока братья не вернутся.

Вечером вернулись братья и всяк с своей добычей: кто с медведем, кто с оленем, кто с лосью, кто с волком.

Увидали братья Тархана – сидит Тархан за столом, вино распивает – и прямо с расспросом: кто такой, зачем и откуда?

– Как величать тебя, брат наш седьмой?

– Я вам не брат, я с чужой стороны, Тархан.

– Кем же ты желаешь быть нам? – спросил старшой.

– А хочу я взять замуж вашу сестру.

И не думали братья, не сговаривались, ударили по рукам и в ту же ночь свадьбу сыграли.

Простилась сестра с братьями. Посадил ее Тархан к себе на коня, да только и видели.

И! как мчал их конь с чужой стороны через горы, через реки, в родную землю, где у лесной часовни тихий ручей течет и ни души кругом, один неизменный лес

* * *
Хорошо было житье в лесу на безлюдье у лесного ручья.

С солнцем вставал Тархан, шел в часовню, постоит на молитве, а потом на охоту. И весь день на охоте и только к вечеру с добычей домой. Дома встречает жена. И пока он готовит ужин, жена час-другой водит коня и, поводив, уберет и накормит. Тут и стол готов. Поджидает жену Тархан. И входит она, целует его, молятся вместе и ужинать.

Хорошо было житье в лесу у лесного ручья.

А проходил по тем местам непроходным чужой молодец, тоже охотник, так, не чета Тархану, млявый. И видит, сидит на крылечке жена Тархана. Долго стоял молодец, все глядел на жену Тархана и ушел, прошел лес, вышел к городу, в город шел, а в глазах неизменно: на крылечке жена Тархана.

Что ему делать? Отыскал он в городе старуху-ворожбуху. И рассказал старухе, как встретил и не может забыть, а кто она, чья, не может сказать.

– Как бы так, бабушка, сделать, познакомиться с ней?

– Можно, – сказала старуха, – это жена Тархана, живут на безлюдье. Это можно.

И обещала старуха: она купит товару, с коробом пойдет к тем местам непроходным, зайдет у ручья в часовню, станет молиться, ее окликнет жена Тархана, ну, и все тогда будет.

– Будьте покойны!

Дал молодец старухе на товар денег, простился и стал себе ждать-поджидать добрых вестей.

Как сказала старуха, так все и сделала. С коробом пробралась она до лесного ручья, зашла в часовню, стала молиться. Окликнула ее с крылечка жена Тархана. Вышла старуха из часовни, сбросила с плеч короб, раскрыла его, развернула товары.

– Не купите ли? – а сама так и смотрит.

Стала жена Тархана рассматривать товары.

Стала ей старуха свое выговаривать.

– Ой, какая, – говорила старуха, – день-то деньской все одна! Какая красивая, а живешь, ровно зверь, одна в лесу. Ты слыхала ли про царя Нарбека? – царь такой самый первый! Вот пойдешь за него замуж, вот тебе будет жизнь. Будешь царицей, – жена царя Нарбека! Да разве можно такой в лесу жить, и все одна. И кто твой муж? Да царь Нарбск твоего мужа схватит и, как яблоко, сдавит, только сок потечет. Вот он какой, царь Нарбек!

Молча слушала старуху жена Тархана, перебирала товары, а уж глаза где-то далеко бродили.

– А как, бабушка, устроить это дело, я хочу к царю Нарбеку!

А старухе этого-то только и надо, и рассказала старуха жене Тархана, что ей перво-наперво делать, чтобы попасть к царю Нарбеку.

– Вернется муж, – учила старуха, – а ты не выходи, ты не встречай и коня его не бери водить, а спросит, все и скажи: что, мол, ты за человек такой? и где мы живем? и разве мне такое надо?

– И я попаду к Нарбеку?

– Попадешь обязательно. Сам придет.

Взвалила старуха к себе на плечи короб и пошла, понесла от крылечка добрые вести.

Осталась одна жена Тархана и с ней дума одна: дума о царе Нарбеке.

Уж едва дождалась она вечера. Места себе не находит. Все ей постыло: и дом, и текучий лесной ручей, и часовня, и лес. Так бы с землей и сравняла. Нет, и по шейку поставь ее в золото, ни за что не останется. Едва дождалась она мужа: и увидела, а не вышла, увидела – не встретила и коня не взяла.

– Что такое? что случилось? – ничего Тархан понять не может.

С сердцем крикнула мужу:

– Обманщик! Обманул ты меня! Думала я, нет никого на белом свете сильнее и нет больше такого, как ты, и что же? Царь Нарбек лучше тебя!

– Ладно, – сказал Тархан, – я вот поеду сейчас и увидим! Будет тебе голова Нарбека.

Да как свистнет, да таким свистом, и на посвист стал его Раши, конь волшебный, – как и дня не бывало.

Вскочил Тархан на коня, крепко плетью ударил.

– Завтра же к утру в царство царя Нарбека!

Конь рванулся, только ветер свистит –

* * *
Только ветер свистит –

Только ветер –

Конь, как ветер –

И что в сутки, то в час. Ночь пролетела. Уж заря занимается.

Верный, к утру конь домчал Тархана и у дворцовых ворот Нарбека стал.

Спрыгнул с коня Тархан у дворцовых ворот, поводил коня – пар так и валит! Сам коня водит, сам кричит во весь голос, зовет Нарбека.

– Выходи, выходи, царь Нарбек, хочу с тобой драться!

А стоял у крыльца стражник, слышит, кто-то недобро кличет, заглянул, – человек какой-то чужой, – да скорее к царю.

– Какой-то человек у ворот коня водит, сам царя лает: «Хочу, говорит, драться с царем!»

– А поди и скажи ему, – сказал Нарбек, – пускай идет во дворец, выпьем вина, а потом уж, коли такая охота, будем драться. Мне все равно.

Пошел стражник к воротам, отворил ворота и передал Тархану царское слово.

– Да что ж это, – сказал Тархан, – это я-то пойду вино пить, я хочу драться! Еще пойдешь, свяжете, обманете, я живьем не дамся!

Три раза посылал Нарбек, три раза ходил от царя к Тархану стражник и всякий раз одно и то ж.

И надоело Тархану с этим вином – «иди вино пить, а потом драться!» Привязал он коня у ворот и пошел во дворец, – будь, что будет!

На крыльце встретил Тархана сам царь, поздоровался и, как гостя, ввел в свою царскую горницу.

– Что, по какому делу пожаловал? – и просит к столу.

А на столе кувшин, так и манит –

Присел Тархан к столу – ничего не поделаешь! – и рассказал все по правде, как они жили с женой в лесу на безлюдье и как хорошо они жили, и потом как жена его встретила, и как ему горько от ее неправых упреков.

Засмеялся Нарбек.

– Ну, и молод же ты, Тархан, ничего еще не понимаешь! – налил гостю вина и себе взял чарку.

Сидел Тархан за столом, пил вино, а и вправду, ничего-то не мог понять.

– Знаешь, – сказал Нарбек, – первая жена моя померла, и я женился на другой. Был я очень богат, а когда женился, стал беднеть. Много было у меня лошадей, много табунов. И кормил я лошадей кишмишом, – хорошие были кони! И вот стал я замечать, стали мои кони худеть. Позвал я конюха.

«Что, – говорю, – за причина с конями? Коли кишмиша не хватает, можно еще добавить!»

Конюх мне в ноги.

«Не вели, – говорит, – казнить, вели слово молвить!» – ну, и порассказал.

И что же оказалось! Всякую ночь ровно в полночь приходила моя жена к конюху и приказывала оседлать лошадей для себя и для матери, – моей тещи. И с конюхом всякую ночь выезжали они в лес. А в лесу разбойники жили – двенадцать разбойников, шайка, – и как раз к этим разбойникам они и приезжали. Там им встреча, там уж их ожидают – и шла гульба до третьих петухов, а потом домой. И всякий раз конюху попадало: либо кулаком, либо плетью по морде.

Я ему и говорю:

«Вот что, давай-ка мне свою одежу, и лягу я нынче в твоей каморке».

Еще с вечера обрядился я конюхом, жду полночи. И в полночь, как говорил конюх, так и вышло, пришла жена, велела лошадей оседлать. Ну, у меня загодя все было приготовлено, и сейчас же поехали, и прямо в лес к тем разбойникам. И шла гульба до третьих петухов. Пришло время домой ехать. С полпути я схватился.

«Как быть, – говорю, – я там уздечку забыл!»

«А, – говорят, – забыл!» – да по морде: то одна, то другая.

А делать нечего, вернуться мне надо. Я и вернулся. Вхожу в разбойничий дом, а там пьяным-пьяно. А была у меня хорасанская шашка – чуть ударишь, пополам перережет. Тут я их всех двенадцать – всем головы прочь, да в сумку, и с сумкой домой. Не нагнал уж, один приехал. Поблагодарил конюха.

«Отнеси, – говорю, – сумку, положи ко мне под кровать!» – а сам снял конюхову одежу и пошел к себе.

Наутро вызываю жену. Пришла жена.

«Что тебе надо? Что ты меня беспокоишь?»

«Ох, – говорю, – какой я сон видел! А снилось мне, будто ехал я с тобой да с тещей в лес, заехали к разбойникам, а возвращаясь, забыл я у них уздечку, сказал тебе, и ты меня крепко ударила, вот какой сон дурной! – а сам руку под кровать, вытащил сумку, развязал, вывалил головы, – а не знаешь ли этих?»

«Не знаю».

«Двенадцать, – говорю, – а это вот тринадцатая!» – да шашкой ее по шее.

К теще я сам пошел и сумку понес – тринадцать голов. Разбудил тещу. Рассказал ей сон. Вывалил головы. Тоже не узнает.

«И эту не узнаешь?» – показываю на тринадцатую.

Не узнает.

Тут прибавил я к тринадцати и четырнадцатую!

Сидел Тархан, опустив голову, слушал царя Нарбека, а мысли там были, у лесного ручья в лесном доме.

– Ну, – сказал Нарбек, – поезжай-ка скорее домой, желаем тебе всего хорошего! – и проводил гостя до самых ворот.

Стрелой летел конь. Не за счастьем спешил Тархан. Теперь понял он, только не верил, верить не хотелось. За бедой спешил Тархан.

И когда достиг он ручья, как он просил, чтобы все было не так, чтобы его обманул Нарбек – и сердце билось, как его просьба.

Никто его не встретил, никто его не ждал.

И вошел он в дом и увидел жену: была жена с молодцом, так себе, млявый такой.

Схватил Тархан шашку: кого наперед?

– Стой! Это сам царь Нарбек! – закричала жена.

И вспомнил Тархан о коне, о своем верном коне: надо коня поводить! – бросил шашку и вышел.

А тот, Нарбек, в чем был, лататы.

Так и остался Тархан с женою жить-поживать у лесного ручья на безлюдье. День на охоте, а вечером вернется домой, гость уж сидит, какой Нарбек.

Хорошо житье на безлюдье, там лесной ручей течет и часовня стоит и кругом один лес неизменный.