Шелгунова Рассказ Медведь и журавль

Дедушка мой Григорий Петрович был страстный охотник. Жил он на Урале, в каком-то заводе, в своем собственном доме. При доме был огромный двор и большой сад. Двор походил больше на лужок, чем на двор, потому что весь зарос травою и по траве шли только протоптанные тропинки в ледник, в конюшню и в амбар. Около ворот на цепи сидела собака, а с нею заигрывал медвежонок. Медвежонка дедушка поймал сам. Он убил на охоте медведицу, а двух медвежат привез домой. Обоих поили сначала молоком из рожка. Дедушка всегда сам занимался этим. Жили они под крылечком, где была постлана для них солома. Но ходить им позволялось везде, по двору, по саду и даже по всем комнатам.

Раз дедушка пригласил к себе гостей обедать. Прислуга хлопотала, суетилась, накрывала на стол. Когда стол был уже готов и оставалось только поставить стулья, в комнату вбежали медвежата, играя и катаясь кувырком. В это время заколыхались углы скатерти. Это так понравилось медвежатам, что они тотчас же вцепились в два конца, стали тащить и потом вдруг сдернули вместе со скатертью все, что было на столе. Посуда вся перебилась и по всему дому раздался страшный грохот. Дедушка и гости его прибежали в столовую и застали там одного медвежонка над битою посудою, которую он с любопытством осматривал. Другой же отошел в сторону и жалобно визжал. Дедушка хотел наказать обоих, но заметил, что медвежонок, который визжал, весь в крови. К вечеру он умер и у дедушки остался один медвежонок. Он подружился с собакою, лазал к ней в будку, отнимал кости и, кроме того, не давал никому проходу, работницу хватал за платье, у повара воровал разные съедобные вещи, у лакея размазывал ваксу и растаскивал сапожные щетки; вообще, безобразничал до такой степени, что его не стали пускать в дом.

Когда наступила зима, он был уже довольно большой и повар научил его носить в кухню дрова. Наберет Михаил Иванович целую охапку и идет с нею на задних лапах, а ребятишки, дети дворовых людей, подбегут к нему да дернут за хвост, он и опрокинется назад. Вся ватага тотчас разбежится по углам, а медведь вскочит сердитый и начнет бросаться дровами. Потом видит, что делать нечего, соберет дрова и опять идет, пока снова не дернут его за хвост.

Если же случалось, что в то время, как он несет дрова, повар дернет за звонок, которым его обыкновенно призывали к еде, то он бежит, бросая тут же на дороге дрова, и что есть духу, уже на четырех лапах, прямо к кухне. Точно также бросал он дрова, лишь только выходил на двор дедушка, и бежал к нему ласкаться.

Так прошла зима и на следующее лето он стал еще больше; цепная собака уже не так смело заигрывала и огрызалась на него, а все приходившие на двор со страхом поглядывали на Михаила Ивановича.

К осени дедушка стал ездить на охоту; ездил он верхом и лошадь его, не только не боялась Мишки, но даже очень любила его, так что Мишка становился на задние лапы и нежно обнюхивал ее голову, а она нагибала к нему свою и терлась об него. Мишке сделали ошейник и к ошейнику прицепляли цепь, на которой дедушка стад водить его с собою в лес на охоту. В лесу дедушка цепь снимал и Мишка дружно скакал подле его лошади.

Раз летом, уже около августа месяца, какой-то мужичок принес дичь продавать и, вместе с дичью, принес молодого журавля. Журавль был должно быть зашиблен и летать не мог. Дедушка купил его и стал за ним ходить; когда тот оправился, он подвязал ему крылья и пустил на двор. Журавль через месяц был уже так смел, что заходил в кухню и без церемонии заглядывал и на стол, а иногда даже и на плиту. Когда он не находил ничего в кухне, то, важно выступая, направлялся к собачей конуре и вылавливал из чашки кусочки хлеба. Собака обыкновенно ворчала на это, а Мишка всегда сторонился и давал место длинному журавлиному носу. К зиме журавля поместили в конюшню, где стояла дедушкина верховая лошадь, и он клевал овес из ее ясель. Дедушка приходил каждый день к журавлю и всегда приносил ему какой-нибудь лакомый кусочек.

Вот жили они, поживали мирно, как вдруг раз бегут люди к дедушке и говорят ему, что Мишка нашалил, мужика поломал. Дедушка выскочил на двор, бежит к воротам, а у ворот лежит мужик; около него корзины, а лицо все в крови. Лежит он навзничь, а Мишка сидит около него, лапа одна в крови и он ее лижет. Дедушка посмотрел на него, глаза не злые, а мужичок лежит навзничь. Стали подходить, дело-то и объяснилось. Мужичок лежал мертвецки пьяный, а Михаил Иванович обмазал его клюквою давленою, а лапу с клюквою потом и облизывал. Всю ягоду передавил у него в корзинах. Мишку отогнали, мужика подняли, а дедушка стал подумывать: хорошо, что теперь дело так обошлось, а ведь пожалуй когда-нибудь и в самом деле кого задавит. Но на следующих же днях медведь так накутил, что пришлось его посадить на цепь.

В одной из комнат стали топить печь и дым, вместо того, чтобы идти в трубу, хлынул весь в комнаты. Труба была открыта, а дым все не шел. Дедушка велел лезть на крышу и сам вышел на двор. Когда он посмотрел на крышу, то дело объяснилось. На крыше сидел Мишка и начинал ломать уже вторую трубу. Одна же лежала на крыше, уже разобранная по кирпичикам. Должно быть Михаилу Ивановичу очень понравилось это занятие, потому что он, не смотря на присутствие дедушки, продолжал отламывать кирпичи, так что пыль поднималась столбом.
Дедушка не мог его дозваться и он слез только тогда, когда вздумали позвонить в колокол у кухни.

После этого происшествия дедушка увидел, что Михаил Иванович не может гулять на свободе, а потому ему очистили в конюшне одно стойло. Так они и поместились: лошадь, медведь и журавль. Когда дедушка ездил на охоту, медведь бежал рядом с лошадью, а журавль не отставал от них и тоже летел по другую сторону лошади. Так жили они долго, больше года.

Поехали они раз далеко в лес; дедушка охотился, настрелял много и стал домой собираться; кликал, кликал Мишку, нет его, он начал свистать — не отзывается. Нечего делать, было поздно и дедушка отправился без Мишки. Отъехал он версты две, вдруг лошадь зафыркала и заржала. Дедушка приостановился, еще раз свистнул и видит, Мишка мчится к нему со всех ног. Через неделю опять были на охоте. Собираются домой, а Мишки опять нет. Но дедушка теперь не беспокоился, думая, что прибежит потом, посвистал, покричал, да и поехал. Дорогою останавливался несколько раз, а Мишки все нет. Видно, понравилось гулять по лесу. Приехал дедушка домой и послал в лес людей со свистками. Приехали и люди, а Мишки не привели. Осиротели журавль и лошадь. Живут одни в конюшне, а Михаил Иванович гуляет себе по лесу да знакомится со своими братьями.

Вот прошел и месяц, дедушка чуть не каждый день ездит искать Мишку, да все не находит.

Пришлось ему по делам ехать в соседний город и пробыть там с месяц. Приехал он домой, а человек ему и говорит:

— А без вас приходили мужики из Бабаева, просить вас поохотиться на медведей. Говорят, медведи так зашалили, что сил нет, один так чуть не по деревням ходит.

У дедушки от этих слов сердце так и сжалось.

— Когда они приходили, давно? — спрашивает дедушка.

— Да вот вчера опять приходили, чтобы сказать вам, что сегодня они идут облавою в своем лесу.

Дедушка, как был с дороги, так и сел на свою верховую лошадь и помчался в Бабаево.

Приехал в деревню, спрашивает: «Давно ушли мужики»? «Давно — говорят ему — чуть свет». Расспросил дедушка, в какой лес ушли, и бросился туда. Идет и слышит один выстрел, другой, потом еще несколько; дедушка погоняет коня все шибче и шибче. И вот выехали они на большую поляну. Из лесу на поляну бегут с ружьями мужики, а в одном конце лежит медведь, во многих местах простреленный. Взглянул на него дедушка, да так и обмер. Ведь это друг его Михаил Иванович! Видно он все искал дедушкин дом, оттого и заходил в деревни.

— Миша! — крикнул дедушка, что было мочи.

Лошадь зафыркала, заржала, журавль полетел шибче, а бедный Мишка приподнял голову, застонал и начал подниматься. Дедушка спрыгнул с коня и побежал к нему. Мишка прошел, шатаясь, несколько шагов, а кровь так и течет из него; мужики испугались, кричат, чтобы дедушка стрелял. А дедушка, вместо того, и ружье бросил и обнимает своего друга. Мишка не мог уже держаться на ногах и повалился. Дедушка стал подле него на колени, а бедняга лизал его руки, жалобно рычал и смотрел на всех своих товарищей, на лошадь, на журавля и на дедушку и смотрел так умно, чуть что не говорил. Потом захрипел, вытянулся и умер.

У дедушки слезы полились из глаз.

Долго не мог дедушка говорить о медведях, хотя мы, дети, по вечерам и осаждали его расспросами, и только месяца через два стал он рассказывать нам о своих охотах и наблюдениях.

Медведь водится почти во всех землях и живущие в разных местах не похожи друг на друга. Горы он предпочитает всякой другой местности. Только живут они одиноко и выходят на добычу, по большей части, вечером.

Медведи едят все, и мясо, и хлеб и плоды; не брезгают и падалью. Между ними бывают такие смельчаки, что забираются в деревни и крадут птиц и яйца; забираются даже в хлева. На зиму они ложатся в берлоги, но спят не всю зиму, а иногда и просыпаются; из берлоги же зимою выходят только, если их спугнут.

На медведей в берлогах охота чрезвычайно интересна; мне случалось видеть ее даже в Петербургской губернии. С осени охотники подмечают место, где устроена медвежья берлога, и потом, когда наступить зима и медведь в нее совсем заляжет, тогда накануне дня, назначенного для охоты, кто-нибудь из мужиков прокрадывается к берлоге, протаптывает от нее тропинку к месту, где поставятся охотники. На другое утро со светом, с противоположной стороны тропинки становятся загонщики, с железными листами и палками, со сковородами и трещотками; в загонщики идут и мальчики и девочки. Охотники становятся в конце тропинки. Все это делается очень тихо. Вдруг, по данному знаку, загонщики поднимают страшный гвалт, дети кричат, бабы визжат, мужики бьют палками по листам, и вся эта ватага движется к берлоге. Медведь в ужасе выскакивает, что ему делать? С одной стороны крик и что-то ужасное, с другой — удобная тропинка; он, конечно, бросается по тропинке и скоро встречает пулю ловкого охотника или хорошие рогатины. Медведь очень любит мед и кедровые орехи. Орехи собирает он довольно курьезно. Встав на задние лапы, он нарывает целую кучу кедровых шишек. Кучу эту он потом переносит на чистое местечко и начинает лапой катать шишки до тех пор, пока из них не выпадут орехи. Орехами он сильно отъедается, а потому, когда в Сибири урожай на кедровые орехи, медведи залегают в берлоги очень жирными. В Сибири ловят медведей вот как.

Около Байкала, например, где местность очень гористая, высматривают, по какой тропинке медведь имеет обыкновение ходить. Тогда на этой тропинке ставят крепкую петлю и привязывают конец ее к толстой чурке. Медведь почти всегда попадает в такую петлю или шеею, или ногою, идет дальше и чувствует, что его что-то держит. Он обыкновенно ворочается назад вдоль веревки, добирается до чурки, рассердись, хватает ее и несет куда-нибудь к оврагу или к краю утеса, чтобы сбросить. Сбросит и сам летит вместе с нею. Охотники стараются ставить эти петли у таких мест, где медведь, падая с чуркою в пропасть, непременно должен разбиться до смерти. Есть и другие способы охоты на медведя. Самый же обыкновенный, это с винтовкою. В Забайкалье смельчак охотник идет на медведя один с хорошею собакою. Собака лаем выгоняет его из берлоги, а охотник подпускает медведя очень близко и, когда тот поднимается на задние лапы, он простреливает ему сердце. Собака приносит пользу в особенности в неудачных случаях, при промахах, она хватает медведя сзади и тем обращает гнев медведя на себя, пока охотник не оправится.

Есть охотники, которые ходят на медведя без ружья, а с одним ножом и собакою. Когда медведь поднимается на задние лапы, такой охотник бросается перед ним лицом вниз и, лишь только медведь опустится на него, распарывает ему ножом брюхо.

Сибирские зверовщики, орочены, из монгольского племени, живя постоянно в лесу, чаще других встречаются с медведями. Они стараются раздразнить медведя, чтобы он вышел на поединок, тогда такой орочен прячется за дерево и вертится за ним до тех пор, пока медведь не схватит руки, подставленной охотником. В руке же он держит железную распорку. Такая распорка походит на якорь, только лапы ее прямые и с зазубринами. Рукоятка распорки делается из дерева, вершков в шесть длиною. Распорка же в поперечнике более четверти и такого крепкого железа, что не сломается в зубах медведя. Руку орочен обматывает ремнем, так чтобы ремнем придерживалась распорка и не могла бы выпасть из руки. На распорку же надевается рукав, чтобы ее не было видно. Орочен, всунув распорку в пасть медведя, тотчас же вытаскивает руку из рукава, оставив распорку у него в пасти, и подхватывает медведя на рогатину, с насаженным в конце ножом, и закалывает медведя, как теленка, потому что медведь, размозжив себе пасть распоркою, лапою старается вытащит ее и тем сильнее ранит себя, сердится и мало обращает внимания на охотника; охотник же, пользуясь этим, наносит медведю смертельные раны.

Я уже говорил вам, что медведи очень любят мед, а потому в наших местах, на Урале, их ловят на эту приманку. К дереву около улья подвешивается в наклонном положении доска, как чашка весов, и укрепляется, кроме того, мочальною веревкою, протянутою перед самым отверстием улья. Медведь влезает на доску и старается перекусить веревку, заграждающую доступ к улью. Лишь только перекусит он веревку, как доска, освобожденная от привязи, начинает качаться и медведь сидит на этих качелях. Под качелями же вбивают колья, так что если он вздумает спрыгнуть вниз до прихода охотников, то убьется.

Говорят, будто в Камчатке медведи почти никогда не трогают людей и гуляют вместе со стадами по полям. Заприметив где-нибудь рыбачью сеть, они вытаскивают ее из воды и вынимают всю рыбу. Камчатским женщинам и девушкам они не мешают набирать ягоды, а только иногда отнимают их у них и съедают.

Аткинсон, путешественник, рассказывает даже, что раз из дому пропало двое детей, один четырех лет, а другой шести. Родители искали их по всей деревне, в болоте и, наконец, к неописанному ужасу, нашли в обществе медведя. Один мальчуган кормил чудовище, другой сидел на нем верхом, а почтенный Мишка отвечал на наивную доверчивость детей весьма любезно. При виде этого, отец и мать громко крикнули и медведь убежал.

Храбрость у него является только тогда, когда он не видит другого исхода из опасности. По уму он стоит гораздо ниже собаки и кошки. Память у него очень слабая, привязанности к хозяину тоже не бывает. Хотя я и не раз брал маленьких медвежат, но, тем не менее, я знаю, что для человека он всегда опасный товарищ.

В наших деревнях часто можно встретить вожаков с учеными медведями. Эти медведи показывают разные штуки. В 1865 году мне случилось видеть такого вожака с медведем в Швейцарии, около самого Цюриха. Замечательно, что вожак из южной Франции показывал те же самые штуки, что показывают и наши русские вожаки: как дети горох воруют, как бабы на работу ходят и как с работы, и т. д. Иностранный медведь с таким же удовольствием выпил поднесенную ему водку, как и наш. Вот как обучали медведя в Германии. Медведя сажали в клетку с железным полом, который мало-помалу нагревали. Во избежание жара Мишка поднимался на задние лапы и начинал подскакивать и прыгать. Тут начинали свистать и бить в барабан. Конечно бедняге и потом, при звуках свиста и барабана, мерещился горячий пол клетки и он начинал плясать.