Чудесное лето. Нахлебники. Саша Черный детская проза читать
Когда утром Игорь проснулся и посмотрел со своей койки за раскрытую дверь, ему показалось, что он лежит посреди рая. Не выйдет ли сейчас из-за ствола цветущей мимозы добродушный тигр с пучком травы в зубах, кротко мурлыча: «Доброе утро, мальчик...»
Как он сюда попал?.. Смутно вспомнил вчерашний день, станцию, мула, Мишку, ферму у моря. А уж как под вечер в хижину добрались, как раздевался, как уснул, — точно морским ветром из головы выдуло. Да и как помнить, когда по дороге к холму на каждом повороте спотыкался, — глаза слипались...
Он свесил босые ноги и протер глаза. Во все концы взбегали кудрявые, зеленые холмы. Медленные облака словно вплывали в хижину. Небо было такое ясное, густо-лазурное, что и карандаша такого цветного не найдешь, чтобы эту лазурь передать. Налево в буро-зеленых изгибах и складочках залива сверкало на солнце морское синее золото. Вот так бы и полетел, размахивая над стволами рукавами халатика, прямо к ней, к широкой сапфирной воде... «В раю моря не было, — подумал мальчик. — Какой же это рай без моря?»
А воздух был еще сочней и благоуханней той сосновой эссенции, которую в усадьбе подливали в ванну.
— Встал, кролик? — раздался за дверью веселый голос дяди Васи.
— Встаю!
— Нравится тебе здесь?
— О!.. И-зу-мительно...
Игорь взбил кувырком постель и хлопнул кулаком по подушке. Но потом одумался, — дядя Вася ворчать будет, — и, как умел, расправил, разостлал одеяло.
Умывался из зеленого рукомойника, который качался на мимозе. Струйка летела мимо, студеные брызги попадали за шиворот: пусть. К мылу в расщелине ствола налипли желтые пушинки цветов. Полотенце весело качалось рядом на ветке, — всегда бы так умываться... А домик их был точь-в-точь, как большая спичечная коробка, покрытая двумя картами.
Под соснами на четырех высоких кольях желтела широкая доска. Когда это дядя Вася успел соорудить стол? Все утро стучал топором, вколачивал, прибивал, — но разве разоспавшийся мальчик услышит?
* * *
Пили чай. На тарелочке лежал сахар, хлеб и остатки парижских бисквитов. Дядя Вася вскрыл продолговатую коробку с американскими консервами: корнет-биф.
— Это буйвол, дядя Вася?
— Бегемот.
— Очень вкусно! Преочень...
Над головами, над руками, над тарелочками закружилась легкая эскадрилья ос, — три, шесть, восемь...
— Ай, осы! Прочь... Дядя Вася, у тебя над ухом две!
— Сиди смирно и ешь. Они тебя не тронут.
Игорь притих, набил полный рот «бегемотом» и искоса стал следить глазами за налетевшими разбойниками. «Чего им от нас надо?»
Осы набросились сначала на сахар, — подбирали сладкие крошки, подгребали их лапками ко рту, сосали. Объедали углы у бисквитов. Каждая облюбовала свой кусочек, не толкалась, не мешала другим. Умницы... На людей не обращали никакого внимания, — будто огородные чучела за столом сидят. Потом добрались и до мяса. Вздрагивая перетянутой талией, обтачивали-отгрызали клочки мяса, улетали с лакомой добычей куда-то вкось за лохматый вереск и возвращались. А быть может, это новые прилетали им на смену: передали друг другу по беспроволочному телеграфу — «летите — на холм — к лесному — домику. — Там — появились люди. — Поставили — на стол — очень — вкусную — штуку».
— Разве осы мясо едят? — изумленно спросил Игорь, стараясь не шевелить локтями.
— Как видишь.
— Да ведь это не их пища... Какое ж тут в лесу мясо?
— Понравилось. Ты ананаса никогда не ел. А дай тебе, сразу во вкус войдешь.
— Они все перетащут. Что ж нам останется?
— Останется, не волнуйся. Вот мы сейчас жестянку блюдцем прикроем, — и точка.
Осы заволновались, потолкались вокруг блюдца, попробовали подобраться снизу: нельзя.
— Какие красивые... Они вроде георгиевских ленточек: оранжевые с черным. Правда? И вовсе не злые...
— Да, пока им поперек дороги не станешь.
Осы расхватали последние кусочки с доски и одна за другой полетели к мимозе.
Игорь вскочил и побежал вслед.
— Смотри, дядя, они пить полетели!
В самом деле, над рукомойником жужжали маленькие пестрые твари. Влетали — через широкое горло и узкий носик — и улетали довольные и бодрые: человек тут для них на холме осиный пансион открыл.
— После жирной пищи всегда пить хочется, — сказал, убирая посуду, дядя Вася. — Мы пили чай, они воду. Дай им вина — тоже высосут... Вот. Я, дружок, спущусь в город за всякой всячиной. Через два часа вернусь.
— А я? Я тоже пойду.
— Устанешь. Вчера намаялся немало. Посидишь здесь. Бумажки все и мусор за лесок снеси, чтоб все в порядке было. Здесь безопасно: осы не кусают, землетрясения не предвидится, удавов нет.
— Я не боюсь. — Игорь посмотрел на валявшийся у ствола топорик.
— И чудесно. Никуда пока не отлучайся. Комнату подмети. Французская книжка в чемодане. Огня, пожалуйста, не разводи...
Взял заплечный мешок и пошел к перевалу, откуда спуск к городку начинался.
Комик этот дядя Вася. «Комнату подмети, огня не разводи...» Будто Игорь сам своих обязанностей не знает.
* * *
Пол в сторожке был земляной, стены неоштукатуренные, и дыр в кирпичах не меньше, чем звезд в небе, когда считаешь их вечером, лежа на койке, сквозь раскрытую дверь... Но, слава Богу, ни на полу, ни в стенах ни одного тарантула, ни одной сколопендры. Дядя Вася как хочет, а Игорь удрал бы от них сразу, подвесил бы между соснами гамак и жил так не хуже лесного дрозда.
Веник из можжевеловых ветвей гладко выгладил пол. Дно чайника выскоблено песком. Что же еще? Стекла разве в окошке промыть?
Игорь распахнул тугую, пыльную ставню. По неровной стене что-то прошуршало вверх к потолочным балкам... Змея?.. Прошла минута.
С верхней перекладины свесилось и робко поглядывало на мальчика презабавное создание: плоская серая голова, раскрытая длинная пасть, плоское туловище в бугорках, растопыренные коренастые лапки...
В сказках рассказывают про мальчика с пальчик, почему и не быть «крокодилу с пальчик»? — подумал Игорь и сделал вид, что совершенно не интересуется новым сожителем (это ведь лучший способ, чтобы что-нибудь узнать о любой твари).
Уродец не шевелился. Маленькая ящерица-крокодил терпеливо ждала, когда непрошеный гость уйдет из ее дома прочь. Но он внес в дверь ведерко, походный стул и стал прилаживать висячие полки. Полки? На стене?! А может быть, он, такой длинноногий и страшный, будет лазить по полкам и доберется до самого потолка?.. Ящерица забилась под балку, только короткий тупой хвостик торчал наружу и по временам вздрагивал: это у нее сердцебиение передавалось в хвостик.
А когда Игорь стал вколачивать в щели между кирпичами большие гвозди, испуганный зверек заметался во все стороны, то ныряя в светлые дыры под черепицу, то обегая домик по наружной стене и растерянно заглядывая через край подоконника... Что такое?! Мальчик хочет разворотить дом! Удирать или еще подождать чуточку?..
Но полки были прибиты, припасы на них расставлены, и «крокодил» успокоился: застыл над самой полкой, не сводя с нее крохотных, бисерных глаз. Очень она его заинтересовала...
Да, конечно. Игорь вспомнил. Вчера на ферме в конюшне мула такой же урод показался. Мишка сказал, что местные крестьяне так эту ящерицу и называют — «маленький крокодил»! В прошлое лето поймали на дороге такого «крокодила» величиной... с полметра... Бр! Ящерицы эти не ядовиты, — Мишка знает, раз говорит. Преискусно ловят насекомых. В самом деле, — в хижине ни одного паука нет. Но, говорят, когда на них наступить ногой или их чем-нибудь рассердить, они очень больно кусаются.
Игорь задумался. А вдруг этот крокодил, — сейчас его в карман положить можно, — через месяц вырастет с чемодан? Или ночью спустится погреться в туфлю? Игорь встанет воды напиться и на него нечаянно наступит... А тот разозлится и укусит Игоря за пятку... Что ж тут мудреного? Наступи на мальчика, он ведь, пожалуй, тоже укусит... И вообще, как теперь с таким чудовищем вместе жить? А если он впотьмах заползет в рукав куртки и Игорь его утром, когда будет одеваться, прищемит? Помилуй Бог!
На стене что-то зашуршало. «Маленький крокодил» сидел на полке верхом на банке со сгущенным молоком и, доверчиво поглядывая на мальчика, слизывал сладкие густые капли...
Игорю стало стыдно. И, повернувшись к полке, он сказал кротко и убедительно:
— Уродина! Пей наши сливки, ешь наши персики и бананы, — я позволяю. Если я не позволю, ты ведь все равно не послушаешься. Я постараюсь никогда на тебя не наступать и ничем тебя не злить... Только, пожалуйста, не кусайся и, ради Бога, не заползай ночью ко мне под одеяло, а то я сойду с ума от страха...
Маленький крокодил поднял голову, и Игорю показалось, что он тихо-тихо пискнул в ответ: «Хорошо. Я согласен»...
* * *
Медленно покачиваясь, возвращался дядя Вася в свою лесную сторожку, нагруженный, как мул, хлебом, овощами, пакетами с рисом и овсянкой и подобранными у тростников дикими грушами. У колодца он обернулся: сзади кто-то вежливо вздохнул, словно хотел сказать:
— Обернитесь, пожалуйста...
Из тростниковых джунглей вышла на тропинку тощая долговязая собака из той незнатной породы, у которой хвост крендельком, а уши варениками. Человек остановился, пес тоже. Он внимательно, опытным глазом бродяги осмотрел пожитки дяди Васи, его выгоревшую на солнце куртку, его лицо, и когда тот снова стал подыматься в гору, пес решительно пошел за ним, точно дядя Вася был его дедушкой, с которым он встретился после многолетней разлуки.
Его решение было нетрудно понять:
Не здешний... Не фермер, фермеры овощей из города не носят... Мяса не принесено пустой желудок можно и супом с хлебом наполнить. Не злой, скорее добрый, стало быть, не прогонит. Из той породы людей, которые каждый год наезжают со всех сторон в Прованс, чтобы валяться на песке у моря и слоняться с места на место. Вроде бродячих собак...
Пес не ошибся, дядя Вася его не прогнал и у дверей сторожки исполнил первый долг гостеприимства: дал ему в жестянке из-под сардинок холодной колодезной воды. Жестянка была гораздо меньше собачьей жажды, но человек терпеливо подливал воду, пока пес, из вежливости омочив последний раз язык, не взглянул на него благодарными глазами:
— Спасибо.
И улегся у дверей, будто он всю жизнь здесь прожил.
— Игорь! — закричал дядя Вася. — Где ты? Я нового квартиранта привел.
— Ау! — Голова мальчика мелькнула среди кустов, и через минуту детские глаза удивленно рассматривали тощего пса.
— Какой он худой!.. Будто голодающий факир. Где ты его, дядя Вася, нашел?
— Нигде не нашел. Увязался за мной. Идет и идет. Так вот и пришли...
Дядя Вася и Игорь сидели, болтая ногами, на постели в сторожке. Пес у порога — снаружи. Он, конечно, постарался им объяснить, как умел, что он совсем не хочет есть, что пошел он за человеком только потому, что тот ему понравился... Осторожно, словно невзначай, перенес он переднюю лапу за порог... Но дядя Вася очень любил собак и очень не любил блох, — глаза их встретились, и пес понял, что пообедать и на дворе можно. Дядя Вася размочил сухой хлеб в разбавленном водой скисшем молоке (не бежать же на соседнюю ферму за сливками!). Пес съел. Он был очень голоден — впалые бока, чуть-чуть торопливые глотки... Но не чавкал, старался есть медленно, с достоинством, как не всегда едят даже сытые мальчики.
— Он будет у нас жить? — тихо спросил Игорь.
— Не похоже. Такого не так легко приручить...
Мальчик протянул было руку к шершавой голове зверя, но тот недоверчиво отодвинулся. И виновато завилял хвостом: «Извини, пожалуйста, но я к нежностям не привык... А вот съел бы еще что-нибудь с удовольствием...»
Дядя Вася сварил на примусе рисовый суп с томатами. Блюдо не совсем подходящее, но разве у него собачья кухмистерская?..
Они честно поделили между собой суп, а на закуску Игорь дал псу бумагу из-под масла, которую он, жмуря глаза от удовольствия, старательно облизал, — так облизал, что бумажка совсем прозрачной стала. От вина отказался. Даже обиделся, как, впрочем, собаки всегда обижаются, если человек им что-нибудь несуразное предложит... И в самом деле: предложи вам кто-нибудь после ужина копировальных чернил, разве вы не обиделись бы?..
Из виноградника выполз с киркой старичок Сангинетти, хозяин фермы, лежавшей у холма, маленький, похожий на хитрую ящерицу, человечек. Посмотрел на лежавшую у порога собаку, почмокал плохо выбритой губой и сказал:
— Ваш пес?.. Не ваш? Здесь ни у кого такого нет, — уж я знаю... Не люблю ни кошек, ни собак! Кошки — воровки, собаки кусаются. Вот вы ее накормили, а она вам за это, хи-хи, брюки порвет...
«Вздор какой! — подумал Игорь. — Какая собака обидит человека, который ее напоил, накормил и у своего порога приветил?..»
Псу тоже не понравился сухой, похожий на шорох выцветших листьев кукурузы, голос старичка. Он толкнул дядю Васю носом в колени, вильнул дважды хвостом (ужин был неважный, особенно вилять не стоило) и, презрительно обогнув старого клеветника, исчез за холмом в кустах можжевельника. Сыт, день тихий и теплый, — а что завтра будет, об этом только люди думают...