Поиск

По следам оленя Рассказ о животных Сетон-Томпсон

1

Было очень жарко. Ян вышел на охоту за птицами и блуждал среди бесконечных лесных зарослей. Солнечные лучи нагрели воду в болотистых прудах, и Ян направился к Роднику Следов — единственному месту, где он мог напиться холодной воды.

На берегу родника его внимание привлек изящный след маленького копыта, резко оттиснутый в тине. Яну никогда раньше не приходилось видеть подобных следов. Он вздрогнул от удовольствия, угадав, что это был след дикого оленя.

«Олени больше не водятся на этих холмах», — говорили Яну колонисты.

Но когда выпал первый снег, Ян, вспомнив об отпечатке оленьего копыта на берегу родника, перекинул спокойно ружье за плечи и сказал себе:

«Я буду бродить по холмам каждый день, пока не убью оленя».

Ян был высокий, крепкий двадцатилетний парень. Он не мог считаться еще заправским охотником, но был неутомимым ходоком и отличался редкой настойчивостью.

Каждый день в поисках оленя Ян взбирался на холмы. Каждый день ему приходилось отмеривать десятки миль по снегу, и все же с наступлением ночи он возвращался в свою избушку, так и не увидев оленьего следа.

Но терпение все превозмогает: после долгих, трудных скитаний по южным холмам Ян наткнулся наконец на оленьи следы — давние и едва заметные, но несомненные следы оленя. Он снова вздрогнул от удовольствия, как летом.

«По этим следам я доберусь до оленя», — думал Ян.

Сначала следы были настолько неясны, что Ян не мог с точностью определить, в каком направлении бежал олень. Но вскоре он разглядел, что одна сторона следа была оттиснута глубже другой. Ян решил, что более глубокие оттиски сделаны передней частью копыта. Кроме того, он заметил, что расстояние между следами уменьшалось по мере восхождения на холм. Наконец совершенно ясный оттиск копыта на песчаной почве разрешил все его сомнения.

Ян, охваченный волнением, чувствуя странное покалыванье в корнях волос, быстро побежал по следу — все вперед и вперед.

Оленьи следы становились все яснее и заметнее. Целый день Ян гнался по следам, и к ночи они привели Яна к окрестностям вблизи его хижины. Теперь следы шли по знакомым местам: позади лесопилки, по пастбищу Митчелла, и вели прямо в густой осокоревый лес.

Надвигалась ночь, и Яну пришлось прекратить преследование. Он находился всего в семи милях от своего жилища и через час был уже дома.

Утром он снова разыскал след, но на этот раз дело пошло труднее: вместо прежнего следа Ян наткнулся на множество новых, перекрещивающихся в разных направлениях. Он все-таки бросился наудачу вперед и вскоре нашел два совсем свежих следа. Преследование становилось таким же легким, как вчера. Ян снова пустился в погоню.

Нагнувшись и не поднимая головы, он все время внимательно присматривался к следам и поэтому был чрезвычайно поражен внезапным появлением двух серых животных с большими ушами. Животные эти поскакали прочь, едва заметив его. Вскочив на холм, они повернули головы и принялись разглядывать Яна.

Какие необыкновенные олени! Взглядом своих кротких глаз, выражение которых он скорее чувствовал, чем видел, они заставили Яна остановиться. Охотник понял, кто перед ним. Ведь он целые недели страстно ожидал этой встречи! И, несмотря на это, все-таки встреча оказалась неожиданной. Все его планы рассеялись, как дым, и он стоял пораженный.

— О-о-о! — вырвался тихий вздох из его груди.

Олени отвернулись, но Яну продолжало казаться, что он чувствует их взгляды на себе.

Между тем олени начали спрыгивать с холма и снова вскакивать на него, как будто забавляясь. Они, казалось, совсем забыли о Яне и, едва касаясь копытами земли, без всякого видимого усилия подпрыгивали на высоту шести-семи футов. Ян стоял неподвижно, завороженный странной игрой этих легконогих серых животных. В их движениях не было заметно ни страха, ни торопливости, и Ян решил наблюдать их игру, пока они не убегут. «Ведь должны же они, — думал он, — в конце концов испугаться, и я увижу те гигантские прыжки, о которых столько рассказывают старые охотники».

Только заметив, что силуэты оленей делаются все менее ясными, Ян понял, что они уже убегают от него.

Олени поднимались все выше и выше на холм. Когда им приходилось огибать какой-либо крутой кряж скалы, тела их грациозно изгибались. Временами, когда перед ними раскрывалась глубокая расселина, через которую нужно было перескочить, эти бескрылые птицы на несколько мгновений повисали в воздухе.

Ян не мог оторвать глаз от оленей, пока они не исчезли совсем. Ему и в голову не пришло выстрелить.

Когда олени скрылись, он подошел к тому месту, где увидел их впервые. На снегу виднелись отпечатки копыт, но потом след этот внезапно прерывался. Где же следующий след? Ян осмотрелся кругом и, к своему удивлению, обнаружил, что сначала один след отделялся от другого пространством в пятнадцать футов, но чем дальше, тем пространство это все увеличивалось, и следы шли один за другим на расстоянии в восемнадцать, двадцать, двадцать пять и даже тридцать футов. Значит, каждый из этих веселых, сделанных без всякого видимого усилия прыжков покрывал пространство от пятнадцати до тридцати футов.

— Да ведь они вовсе не бегают — они летают, лишь изредка прикасаясь к вершинам холмов своими изящными копытами. Я рад, что они успели скрыться, — прошептал Ян. — Мне сегодня пришлось наблюдать такое зрелище, какого, вероятно, никто никогда не видал.

2

Но утром в сердце Яна снова проснулись охотничьи инстинкты.

«Я должен опять отправиться на холмы, — сказал он себе, — снова найти след и обратиться в гончего пса. Я должен противопоставить мой ум их хитрости, мою силу — их силе, а чтобы победить их быстроту, у меня есть ружье».

Ах, как прекрасны были эти холмы с бесконечными песчаными склонами, озерами, лесами и роскошными лугами! Дыхание жизни трепетало в каждом дуновении ветра. Жизнь переполняла самого Яна; он был так молод, крепок и жизнерадостен.

«Ведь это лучшие дни моей жизни, — говорил он себе. — Ведь это мои золотые дни!»

Целый день Ян волчьей рысью взбирался на холмы и спускался в долины, вспугивая на своем пути белых зайцев и куропаток, не отводя глаз от земли и неустанно отыскивая отпечатки оленьих копыт. Оттепель помогла оленям: снег исчез, исчезли и следы. И все же Ян следующие два дня снова бродил по холмам. Но следы не попадались ему.

Проходила неделя за неделей. Много холодных дней и морозных ночей пришлось Яну провести на покрытых снегом холмах. Иногда ему удавалось напасть на след оленя, но обычно все его поиски были бесплодны: напрасно он бродил по пустынным холмам и забирался в глубь лесов, руководствуясь отрывочными указаниями дровосеков. За все время этих странствований ему лишь однажды удалось увидеть силуэт оленя, грациозными прыжками взбиравшегося на вершину холма. А между тем в окрестностях ходили рассказы о том, что в лесу за лесопилкой появился громадный олень. Яну не раз случалось нападать на его след, но самого оленя он не видел.

Между тем олени, напуганные долгим и упорным преследованием, сделались настолько пугливыми, что нечего было и думать об успешной охоте за ними, так что охотничьи похождения Яна были, в сущности, длинной цепью неудач и разочарований. Но эти неудачи не огорчали его. Для Яна самым главным в охоте было любовное общение с природой. Ему все больше и больше нравилось бродить по холмам. Каждый день этой бесконечной охоты превратился для него в радостную, праздничную прогулку.

3

Прошел год, наступил новый охотничий сезон, и Ян почувствовал снова пробуждение охотничьей страсти.

Рассказывали, что на холмах появился громадный олень. Его даже прозвали оленем Песчаных холмов. Много было разговоров о его необычайной величине и быстроте, о венчавших его голову громадных ветвистых рогах, мощных, как бы вылитых из бронзы, с верхушками, блиставшими, словно слоновая кость.

Немудрено, что с первым же выпавшим снегом Ян отправился на охоту, взяв с собой товарищей, которых он успел заразить своей страстью. Они подъехали в санях к Сосновому холму и разошлись в разные стороны, условившись встретиться на закате солнца.

Вокруг холма, в зарослях, водилось много зайцев и тетеревов, поэтому выстрелы слышались каждую минуту. Но так как олений след не попадался вблизи холма, Ян вышел из зарослей и направился к долине Кеннеди, где, по слухам, недавно видели громадного оленя.

Пройдя несколько миль, он действительно напал на крупные следы, которые очень резко отпечатались на снегу. Ну и прыжки! Ян понял сразу, что перед ним след оленя Песчаных холмов, о котором ходило столько рассказов.

Охотник почувствовал внезапный прилив сил и, как волк, помчался по следу. Он снова ощутил то странное покалыванье в корнях волос, которое ему приходилось испытывать и раньше, но теперь это ощущение проявилось с особенной силой. Ян подумал, что, вероятно, подобное же ощущение испытывает бегущий за добычей волк, когда шерсть его поднимается дыбом.

Ян шел по следу, пока не начало темнеть. Пора было возвращаться, а назначенное охотниками место свидания — Сосновый холм — находилось довольно далеко. Впрочем, Ян знал, что ему не удастся добраться до Соснового холма в назначенный срок: товарищи едва ли будут ждать его так долго. Но это нимало не беспокоило его: он обладал железными ногами и был вынослив, как хорошая охотничья собака. Он мог охотиться целый день и, возвращаясь домой, не чувствовал ни малейшей усталости.

Не застав товарищей на условленном месте, Ян даже обрадовался, почувствовав себя вполне свободным. Друзья, вероятно, жалели его, зная, что ему придется совершить утомительную и долгую прогулку. Но они не знали о том, как счастлив он был на этих пустынных холмах.

Правда, Яна обвевал студеный ветер, но в самом Яне горел яркий огонь здоровой молодости. Во время этих прогулок он был счастлив и сам сознавал это. Он невольно улыбнулся, когда вспомнил о своих товарищах, которые сейчас возвращались на санях домой, дрожа от холода и сожалея о нем.

О, какой чудный закат удалось ему видеть в этот день в долине Кеннеди! Снег покрылся багрянцем, и высокие тополи стояли, облитые пурпурным золотом. Как хороша была прогулка по быстро темневшему лесу, когда наступили сумерки и на небе показалась луна!

«Это лучшие дни моей жизни! — повторял он. — Это мои золотые дни!»

Приближаясь к Сосновому холму, Ян закричал громко и протяжно:

— Уррра!

«Может быть, товарищи мои еще там?» — подумал он. Но, в сущности, он крикнул, чтобы дать исход жизнерадостному чувству, переполнявшему все его существо.

Вместо отклика товарищей до его слуха донесся отдаленный вой волков. Ян, дурачась, завыл в ответ, подражая волкам. Волки дружно ответили ему, и на этот раз, прислушавшись к их вою, он понял, что они собрались в стаю и бегут по чьему-то следу. Так воют они обыкновенно лишь в погоне за добычей.

Вой слышался все ближе и ближе; лесное эхо повторяло его. Внезапно в голове Яна мелькнула мысль: «Ведь они бегут по моему следу! Они гонятся за мной!»

Тропинка, по которой он шел, пересекала теперь небольшую поляну. В такой холод было немыслимо искать спасения на вершине дерева, и Ян, выйдя на середину поляны, уселся в снег, крепко держа одной рукой ствол ружья, а другой нащупывая патроны. Сердце его сжималось от нового, страшного ощущения.

Из леса доносился звонкий вой. Все ближе и ближе… Но вот этот вой изменился и затем внезапно смолк. Сияла луна; было светло как днем. Волки, вероятно, увидели Яна и остановились у края поляны. Справа послышался треск, слева — заглушенный вой, и затем снова настала тишина.

Ян чувствовал, что он окружен, что волки следят за ним, спрятавшись за деревьями. Но напрасно он напрягал зрение, стараясь прицелиться: волки были умны и не показывались. Ян тоже был умен и сидел спокойно. Стоило ему побежать, и стая бросилась бы на него.

Вероятно, стая была невелика и решила на своем «военном совете» оставить Яна в покое. Прождав около двадцати минут, Ян поднялся и отправился домой. Подходя к дому, он подумал: «Ну, теперь я знаю, что испытывает олень, когда он слышит за собой звуки шагов и щелканье взводимого курка».

Много морозных дней и суровых зимних ночей провел Ян на Песчаных холмах. Он изучил их до мельчайших подробностей. Он понял, почему олени избегают кустов и почему их следы так многочисленны вблизи дубов. Он узнал, что шепчет высохший тростник, склоняясь к снегу, как живет подо льдом мускусная крыса, и зачем выдра спускается с холмов, и что говорит лед, звеня и раскалываясь в морозные ночи. Белки научили его, как очищать сосновые шишки и какие грибы можно без страха употреблять в пищу.

Он изучил все окрестные пруды, леса и холмы. Он узнал тысячи охотничьих секретов, но олень все не давался ему в руки.

Ян исходил сотни миль по запутанным тропинкам, иногда нападая на оленьи следы, иногда теряя их. Надежда не покидала его, потому что в своих странствованиях он нередко натыкался на следы гигантского оленя Песчаных холмов.

4

Охотничий сезон уже близился к концу, когда Ян в одно морозное утро отправился в большой сосновый лес. На пути ему встретился дровосек. Этот дровосек рассказал Яну о том, что видел в лесу важенку[6]и гигантского оленя, у которого «был целый лес рогов на голове».

Ян направился прямо к тому лесу, который указал ему дровосек, и действительно вскоре напал на следы. Один из них напоминал след, который Ян когда-то видел у ручья, другой — громадный — несомненно принадлежал оленю Песчаных холмов.

В Яне снова пробудился зверь: он готов был завыть, подобно волку, почуявшему дичь.

Следы шли через леса и холмы, и по ним мчался Ян, или, вернее, волк, в которого превратился охотник.

Весь день олени кружили, переходя с места на место в поисках пищи, лишь изредка останавливаясь, чтобы съесть немного снега, заменявшего им воду.

Целый день он гнался по следам и с изощренной наблюдательностью отмечал каждую мелочь, радуясь, что следы на этот раз отпечатывались особенно резко на мягком снегу. Освободившись от излишней одежды и мешавших ему вещей, Ян бесшумно передвигался вперед и вперед.

Внезапно вдали что-то мелькнуло среди кустарников. «Может быть, это птица?» — подумал Ян, притаившись и внимательно всматриваясь. На сером фоне кустарников слегка выделялся какой-то серый предмет, и Яну сначала показалось, что это просто бревно с суковатыми ветвями на одном конце. Но вот серое пятно шевельнулось, суковатые ветви на мгновение поднялись выше, и Ян задрожал… Ему сразу стало ясно: серое пятно в кустах — олень, олень Песчаных холмов!

Как он был величествен и полон жизни! Ян глядел на него с благоговейным восторгом.

Стрелять в него теперь, когда он отдыхал, не подозревая об опасности, было бы преступлением… Но Ян ведь жаждал этой встречи целые месяцы. Он должен выстрелить.

Душевное волнение все росло, и нервы Яна не выдержали: поднятое ружье задрожало в его руках, он не мог хорошо прицелиться. Дыхание его сделалось прерывистым, он почти задыхался.

Ян опустил наведенное ружье… Все его тело вздрагивало от волнения.

Прошло несколько мгновений, и Ян снова овладел собой. Его рука не дрожала больше, глаза ясно различали цель. И чего он так волнуется — ведь перед ним всего лишь олень!

Но в это мгновение олень повернул голову, и Ян ясно различил его задумчивые глаза, большие уши и ноздри.

«Неужели ты решишься убить меня?» — казалось, говорил олень, когда его взгляд остановился на Яне. Ян снова растерялся. По его телу пробежала дрожь. Но он знал, что это лишь «охотничья лихорадка». Он в эту минуту презирал это ощущение, хотя позже научился уважать его.

Наконец волк, сидевший внутри Яна, заставил его выстрелить.

Выстрел был неудачен. Олень вскочил; возле него показалась важенка.

Другой выстрел — опять неудачный… Вслед за тем целый ряд выстрелов… Но олени уже успели скрыться, быстро перепрыгивая с одного низкого холма на другой.

5

Ян еще некоторое время гнался по следу убежавших оленей. Ему не удалось даже ранить их — на следах не было крови.

Пройдя около мили, Ян напал на новый след, который привел его в еще большую ярость: это был отпечаток мокасина, след индейца. Ян, полный злобы, пошел по этому новому следу и, поднимаясь на холм, увидал рослую фигуру индейского охотника, поднявшегося с поваленного ствола и миролюбиво махавшего ему рукой.

— Кто ты? — грубо спросил его Ян.

— Часка.

— Что ты делаешь в нашей стране?

— Это прежде была моя страна, — сурово ответил индеец.

— Но ведь это мои олени! — сказал Ян.

— Дикие олени не принадлежат никому, пока они не убиты.

— Я бы советовал тебе держаться подальше от следов, по которым я гонюсь…

— Я не боюсь тебя, — ответил индеец. — Не стоит ссориться. Хороший охотник всегда найдет оленей.

Ян провел с Чаской несколько дней. Ему не удалось убить оленя, но зато он научился от Часки многим охотничьим сноровкам индейцев. Так, индеец научил его никогда не гнаться за оленями по холмам, потому что олени часто нарочно взбираются на холмы, чтобы увидеть с них, не гонятся ли за ними. Часка научил его определять направление ветра, подняв смоченный слюной палец вверх, и Ян при этом невольно подумал: «Теперь я знаю, почему у оленя нос всегда влажный».

Часка объяснил ему, что часто успех охоты зависит только от терпеливого выжидания. Он научил его особой охотничьей походке, которая облегчает охотнику возвращение назад по собственному следу, как бы ни был глубок снег.

Иногда они охотились вместе, иногда порознь. Однажды, когда Ян охотился один, ему удалось напасть на олений след в зарослях возле озера, носящего теперь имя озера Часки. След был свежий. Ян внимательно прислушался, и ему почудился треск в кустарниках. Вслед за тем он увидел, как покачнулась ветка. Ян поднял ружье и прицелился, выжидая лишь нового движения в кустарниках, чтобы выстрелить. Действительно, спустя несколько секунд среди ветвей мелькнуло что-то серое, и Ян был уже готов нажать курок. Но вдруг он заметил какое-то красное пятно, двигавшееся вместе с неясной серой фигурой. Прошло еще несколько мгновений, и из кустарников вышел Часка.

— Часка! — вскрикнул взволнованно Ян. — Я ведь чуть-чуть не выстрелил в тебя!

Индеец вместо ответа указал пальцем на красный платок, которым была повязана его голова. Только теперь Ян понял, почему охотники-индейцы всегда повязывают голову красным платком, и с этих пор сам начал прибегать к этой предосторожности во время охоты.

Спустя несколько дней они увидели стаю луговых куропаток, летевших к сосновому лесу. Вскоре вслед за ними потянулись другие стаи. Часка внимательно поглядел на них и сказал:

— Куропатки прячутся в лес. Надо ждать мороза.

Действительно, весь следующий день охотникам пришлось провести у костра.

Два дня свирепствовал мороз, и лишь на третий они могли снова начать охотиться. Но Часке не повезло: он упал и сломал ружье. Встретясь вечером с Яном у костра, он долго молчаливо курил свою трубку и внезапно прервал молчание вопросом:

— Охотился ли ты когда-нибудь в Мышиных горках?

— Нет.

— Хорошая охота… Пойдем туда.

Ян отрицательно покачал головой.

Поглядев на запад, индеец сказал:

— Сегодня видел следы Сиу… Плохая охота здесь теперь.

И Ян понял, что Часка принял бесповоротное решение. Он исчез, и Яну никогда больше не пришлось встретиться с ним. Но одинокое озеро, лежащее среди Керберийских холмов, до сих пор называется озером Часки.

6

«Возле Кербери показалось множество оленей. Недавно видели огромного оленя между долиной Кеннеди и лесопилкой».

Такие сведения Ян получил в письме, когда уехал на Запад, где ему пришлось вести однообразную жизнь, совсем не отвечавшую его вкусам. Письмо было получено в начале охотничьего сезона, когда Яном и без того начали овладевать приступы охотничьей лихорадки. Если раньше он еще колебался, то это письмо было последним толчком, прекратившим колебания. Железный конь унес его к родным холмам. Затем несколько часов верховой езды — и он был дома. И снова начались бесконечные охотничьи прогулки.

Вскоре до него дошли слухи, что вблизи одного озера видели оленье стадо, состоявшее из семи оленей, причем их вожак был настоящий великан.

Ян вместе с тремя другими охотниками отправился в санях к дальнему озеру.

Охотники вскоре напали на оленьи следы: шесть — разной величины, седьмой же, самый крупный, несомненно принадлежал знаменитому оленю Песчаных холмов.

Как властно заговорил в этих людях кровожадный дикарь каменного века! Как жадно горели их глаза, когда они пустились по следам!

Уже приближалась ночь. Они настигли стадо. Несмотря на упорные требования Яна, товарищи его не хотели выйти из саней.

Вскоре на вершине снежного холма они нашли свежие следы. Очевидно, олени стояли здесь, обернувшись к охотникам, а затем бросились в разные стороны. Каждый прыжок их имел в длину двадцать пять футов. Оленей все-таки не увидели, хотя и шли дальше по следам. Ночь застигла охотников, и они поспешно устроили привал среди снегов.

Утром погоня продолжалась. Они пришли к месту ночевки оленей: семь темных, оттаявших ямок ясно говорили, что тут лежали животные.

Ян настоял на том, чтобы сани были оставлены. Он заметил, что следы ведут к большому лесу. Глухарь с криком поднялся над деревьями — значит, олени пробираются сквозь чащу.

Ян предложил охотникам общий план действий, но нетерпеливые товарищи не хотели его слушать.

Итак, все разделились на две партии: двое пошли в одну сторону, двое — в другую.

Ян и его товарищ, Дуфф, вскоре напали на следы двух оленей. Не могло быть сомнения в том, что один из них именно тот великан-вожак, который уже два года не давал покоя Яну.

Они настигли животных в лесной чаще, но еще мгновение — и олени исчезли, разбежавшись в разные стороны. Ян велел Дуффу преследовать важенку, а сам поспешил в ту сторону, куда скрылся олень-исполин.

Солнце опускалось. Ян находился в неизвестной местности, кое-где поросшей лесом. Он угнал оленя далеко от привычных ему мест. Зверь был уже близко, и Ян ожидал, что вот-вот увидит его, как вдруг вдали раздался выстрел, затем другой — и олень умчался стремительными прыжками. Догнать его было немыслимо.

Ян вернулся и скоро нашел товарища. Дуфф выстрелил два раза в важенку. Он говорил, что, наверно, со второго выстрела попал в нее. Они отправились по следам важенки.

Пройдя полмили, они заметили кровь, но кровь скоро исчезла, а следы стали как будто больше и яснее. Поднималась метель, снег заметал их, но все же Ян успел разобрать, что это были уже следы не раненой важенки, а оленя, ее рогатого друга. Надо было удостовериться, разрешить сомнения: пришлось возвращаться обратно по следам.

Ян был прав. Большой олень прибегнул на этот раз к старой уловке преследуемого зверя, которую хорошо знают опытные охотники: он искусно возвратился по своим следам к раненой подруге, чтобы спасти ее, чтобы дать ей возможность скрыться в противоположном направлении.

Охотники не поддались обману. Они разыскали следы раненого животного и, как жадные волки, устремились дальше.

Олень, поняв, что его попытка отвлечь внимание преследователей оказалась неудачной, вернулся к своей подруге.

На закате охотники увидели их обоих на снежном склоне холма. Важенка шла медленно, низко опустив голову. Ее товарищ тревожно бежал вперед, как будто не понимая, почему она отстает, потом возвращался к ней и ласково лизал ее, словно просил поспешить.

Но охотники уже настигли их. Завидев врагов, олень тряхнул рогами, заметался из стороны в сторону и наконец умчался, как будто сознавая, что защита и борьба бесполезны.

Когда люди подошли, важенка попыталась подняться, но она так ослабла, что тут же свалилась. Дуфф вынул нож. Ян раньше никогда не думал о том, для чего, собственно, каждый охотник носит за поясом длинный нож. Бедная важенка обратила к своим врагам большие блестящие глаза; в них стояли слезы. Но она не стонала, не издала ни единого крика. Ян отвернулся, закрыл лицо руками. Дуфф с ножом подошел к важенке и совершил ужасное дело. Этого нельзя рассказать словами…

Ян оцепенел. Дуфф позвал его. Ян медленно обернулся.

Подруга великана-оленя лежала без движения на снегу. Когда они стали уходить, вдали мелькнула чья-то большая тень и скрылась за холмами.

Через час охотники пришли с санями и подняли убитую важенку с покрасневшего от крови снега. Кругом на снегу они увидели свежие крупные следы, и снова вдали, на белеющих холмах, в темноте ночи мелькнула и скрылась большая темная тень.

Какие печальные, тяжелые думы теснились в эту ночь в голове Яна при свете костра! Он упрекал себя. Так это называется охотой!… К этому он стремился?… После долгих дней возбуждения, после целого ряда неудач он достиг желанной цели: прекрасное измученное животное было обращено в окровавленный, отвратительный труп…

7

Но с наступлением утра впечатления ночи рассеялись. Над холмами раздавался протяжный вой, и Ян прислушивался к нему. Его угнетала мысль, что, быть может, волк выслеживает оставленного им зверя.

Компания охотников отправилась к ближней усадьбе. Ян придумывал, под каким бы предлогом ему остаться одному. Снова попался им на пути свежий след оленя-великана, и юноша весь загорелся жаждой преследования.

«Я должен еще раз увидеть его», — твердил он про себя.

Остальным охотникам надоело мерзнуть на трескучем морозе. Ян взял себе из общих припасов маленький чугунок, одеяло, немного съестного и расстался с товарищами.

— Прощайте! — крикнул он уходя.

— Желаем удачи!

Сани и охотники скрылись из виду на холмистой равнине. Ян был один. Никогда еще не испытывал он такого острого чувства одиночества. Он скитался и прежде один, без товарищей, недели и месяцы в пустынных местах, но никогда не страдал так, как теперь. Ему было тяжело. Сердце сжималось, когда он окидывал взором бесконечную снежную пустыню. Он готов был побежать за товарищами, окликнуть их, но гордость остановила его.

Они уже скрылись из виду, было поздно бежать за ними, звать их. Он зашагал по следам оленя — по бесконечной, не дававшей ему покоя цепи следов, во власти которых он находился в продолжение двух лет. Эти следы покрыли своей легкой, запутанной сетью все окрестные холмы и поля, и если бы человек мог разобрать их, перед ним раскрылась бы немая повесть целой жизни, скитальческой жизни зверя. Если бы человек мог разгадывать эти следы, он часто находил бы в них повесть об ужасной встрече с лютым врагом, рассказ об отчаянной битве, в которой зверь окончил свое существование. Еще не так давно — когда человек был занят единственной мыслью о пище — он гораздо искуснее выслеживал зверя, и звериные следы были для него путем к сытному обеду. Поэтому и до сих пор при виде следов зверя в душе человека просыпается смутное желание отыскать его, овладеть им, просыпается дикий инстинкт первобытного охотника.

Ян снова поддался этому неодолимому, темному чувству и устремился в поиски за оленем.

К вечеру он достиг густой осиновой чащи. Ян знал, что олень расположится здесь на ночлег, поэтому он с величайшей осторожностью, тихонько, крадучись, стал пробираться между деревьями.

Но уловки его не привели ни к чему. Олень заметил преследователя и успел скрыться.

Досада и отчаяние овладели Яном. Нужно было ночевать в лесу, на ветру, на морозе.

Ночь была холодная и темная. Он улегся, свернулся, накрывшись одеялом, и пожалел, что природа не дала ему теплой шкуры, как у лисы, и ее пушистого хвоста, которым можно было бы прикрыть озябшие руки и ноги.

Деревья и земля трещали от мороза. Даже звезды в небе, казалось, звенели от холода. На ближнем озере то и дело раздавался треск: лед трескался у берегов. Над озером и над лесом дул студеный ветер, обжигавший лицо.

Волк издали подкрался к огню, но не подошел близко. Он только жалобно завыл и снова исчез.

К утру стало теплее. Повалил снег и засыпал следы оленя.

Ян не знал, где он находится. Побродив без цели по лесу, он решил идти к Сосновому ручью. Но как найти туда дорогу? Снег кружился в воздухе, слепил глаза, колол лицо, застилал все окрестности. Ближайшие предметы заволокло дымкой, а вдали все было окутано белой мглой. Тогда он разыскал в чаще осинового леса, под снегом, засохший ствол растения, известного под названием «золотой корень». Это растение имеет свойство тянуться всегда в сторону севера. Итак, по сухому его стволу Ян мог теперь найти дорогу. Он направился к юго-востоку, где, как он знал, протекал Сосновый ручей. И каждый раз, когда ему казалось, что он сбился с пути, он раскапывал снег, разыскивал золотой корень и по нему определял, где север.

Наконец он вышел из леса и увидел вдали Сосновый ручей.

Весь день Ян провел в бесплодных поисках оленьего следа. Ночью он снова развел огонь и снова пожалел, что судьба не наградила его теплой, пушистой шерстью. В первую ночь он отморозил себе щеки и пальцы на ногах.

Отмороженные места болели и горели, но Ян не помышлял о возвращении домой.

Тайная надежда, что он на этот раз выследит оленя, удерживала его.

На другое утро какое-то странное, непонятное предчувствие заставило его блуждать по пустынной равнине, где не могло быть следов оленя. И что же? Он внезапно увидел перед собой ложбину, где, очевидно, ночевали олени. Шесть потемневших ямок, еще не занесенных снегом, говорили о ночевке большого оленя и его семьи.

Не успел Ян пройти и четверти мили, как из-за длинной гряды холмов, окутанных туманом, выглянули, приподняв уши, пять темных голов и показался вожак с великолепными ветвистыми рогами. Это видение мелькнуло и скрылось. Ян не успел прицелиться, как животные разбежались и исчезли за холмами.

Большой олень собрал свою семью и бродил с нею по снежным холмам, когда завидел своего врага. Он подал знак рассыпаться по долине, и все мгновенно умчались в разные стороны.

Яну хотелось только одного — настигнуть их вожака. Он направился к узкой ложбине, поросшей кустарником. Внизу журчал Сосновый ручей.

«Он здесь, он скрывается тут и сторожит меня, но я его поймаю», — твердил Ян.

Он не сводил глаз с чащи. Через полчаса темная тень отделилась от кустов и осторожно взобралась на холмистую гряду. Когда олень исчез из виду, Ян быстро пересек равнину и, обойдя ее, устремился навстречу зверю. Но олень оказался дальновиднее охотника: он угадал его замысел и успел умчаться по прежним своим следам.

Олень хорошо понимал, что дело идет о его жизни. Самый сильный и быстрый в беге олень ослабевает, если погоня продолжается несколько дней кряду. Неутомимый охотник может дождаться той минуты, когда зверь выбьется из сил и сам дастся ему в руки.

Итак, Ян преследовал его без устали среди снежных полей и холмов. Олень обманывал его, возвращался по своим следам, скрывался в чаще с подветренной стороны, чтобы учуять приближавшегося охотника как можно раньше. Зверь обманывал человека и водил туда и сюда, внезапно исчезал, задавал ему неразрешимые загадки. Но Ян с каким-то ожесточением выслеживал его, распутывал его хитрости, разыскивал настоящий след.

И большой олень выбился наконец из сил, измучился до того, что не мог уже больше ни есть, ни спать. В ужасе от неумолимого преследования, он ослабел и изнемог, и прыжки его стали меньше. Он готов был сдаться врагу.

8

Наконец олень и охотник очутились в небольшом лесу, со всех сторон окруженном болотами. Три тропы вели в этот лес, который, казалось, был предназначен для последней, страшной встречи оленя и Яна.

Осторожно прошел Ян по второй тропе, снял с себя куртку и пояс, повесил на куст, а сам вернулся к болоту.

С величайшей осторожностью, боясь хрустнуть веткой, побрел он по третьей тропе и спрятался в кустах. Немного погодя он тихо свистнул, как свистит сойка, чуя приближение опасности.

Олени всегда следят за криком сойки. Из своей засады Ян видел, как большой олень, насторожив уши, пробирался на пригорок, чтобы осмотреться. Тихий свист Яна превратил оленя в неподвижную статую. Но кусты и деревья загораживали его.

Олень постоял несколько минут, втягивая ноздрями воздух и вглядываясь вдаль. Он стоял спиной к Яну и, очевидно, не подозревал, что тот так близко. Ветер зашевелил рукава куртки на кусте. Олень быстро спустился с пригорка и, неслышно ступая между деревьями, бесшумно исчез.

Ян мучительно напрягал свой слух, чтобы уловить, куда он ушел. Он весь дрожал как в лихорадке, сердце стучало; ружье было давно наготове.

Он тихо, осторожно приподнялся, и в то же мгновение в трех саженях от него так же тихо поднялся, словно вырос из-под земли, большой олень — олень Песчаных холмов!

Два великолепных темных глаза смотрели на Яна. Ветвистые рога венчали большую красивую голову. Стройное тело было неподвижно, словно окаменело.

Ян и олень Песчаных холмов встретились наконец лицом к лицу. Жизнь оленя была теперь в руках Яна.

Олень стоял, как изваяние. Он стоял и смотрел прямо в глаза Яну своими большими, правдивыми глазами.

Ружье дрогнуло в руке Яна. Он поднял его и снова опустил, потому что олень не сводил с охотника своего ясного взора, стоял неподвижно и смотрел на него.

И Ян почувствовал, что волнение его утихает, что зубы уже не стучат, что в нем разливаются спокойствие и радость.

«Стреляй, стреляй скорей! Ведь ты этого добивался!» — говорил в нем какой-то голос. Но голос этот звучал так неуверенно, так слабо…

И Ян вспомнил одну страшную ночь, когда его преследовала стая волков, когда он, изнемогая от усталости, в ужасе ждал их приближения. Он вспомнил убитую важенку и снег, обагренный ее кровью — кровью преступного убийства. Ему вспомнились глаза умирающей важенки, ее робкий, умоляющий взгляд, которым она как будто хотела сказать: «Чем я перед вами провинилась?»

Мысль об убийстве казалась теперь невозможной. Ян смотрел на оленя, и олень не сводил с него своих умных, ясных глаз. Казалось, они читали в глазах и сердцах друг друга. Ян не мог отнять у него жизнь, и то, что давно уже зарождалось в нем, что незаметно укреплялось и зрело, заговорило вдруг властно и громко. Этот голос говорил:

«Бедное, прекрасное животное! Долго мы были врагами: я был преследователем, ты — жертвой. Но теперь все переменилось. Мы смотрим в глаза друг другу, мы дети одной матери — природы. Мы не можем поговорить, но мы можем понять друг друга без слов. Теперь я понимаю тебя, как раньше никогда не понимал. И я уверен, что и ты понял меня. Жизнь твоя в моих руках, но ты уже не боишься меня. Мне рассказывали про одного оленя, который, когда его окружили собаки, бросился к охотнику и искал у него защиты, и охотник спас его. Так и я много дней преследовал тебя, а теперь ты можешь без страха стоять передо мною. Никогда рука моя не поднимется, чтоб убить тебя. Мы — братья, прекрасное создание, только я старше и сильнее тебя. И если бы сила моя могла всегда оберегать тебя, ты никогда не знал бы опасности.

Ступай, без страха броди по лесистым холмам — никогда более не стану я преследовать тебя. Чем больше я узнаю жизнь, тем ближе становишься ты мне, и я не могу смотреть на тебя как на добычу, как на лакомый кусок мяса.

Ступай спокойно, без страха.

Мы никогда с тобой не встретимся. Прощай!»