XVIII. Хитрость безухого - Охотники за скальпами - Майн Рид

Сегэн заговорил не сразу. Молча и сосредоточенно обдумывал он план дальнейшего поведения, и никто из охотников не решался прервать его размышления.

— Товарищи! — начал он наконец. — То, что мы сделали, может иметь для нас роковые последствия. Но что делать? Избегнуть этого было нельзя. Теперь нам остается изменить наши планы. Индейцы этого так не оставят; они, несомненно, вернутся на поиски нашего пленника и не бросят поисков, хотя бы им из-за этого пришлось пройти обратно весь путь, до самой своей родины. Что же тогда с нами будет? Наши сидят теперь, укрывшись в Мескитских горах; они не могут ни сюда прийти, к Пиннонским горам, ни уйти какой-либо военной тропой, так как следы их были бы непременно обнаружены.

— Почему же нам не отправиться туда к ним и затем не пойти через старые рудники? Таким образом мы не попадем на военную тропу, — предложил канадец Годэ.

— Нет, это не годится, — возразил один мексиканец. — Дорога через старые рудники так далеко отсюда, что мы непременно наткнемся на навахо, которые к тому времени придут в свой город. Ну, а что из этого может выйти, это всем нам ясно: немногие из нас уцелеют.

— Почему же мы непременно на них наткнемся? — угрюмо возразил Годэ. — Когда они убедятся, что их предводитель не возвращался в город, они ведь там не останутся, а мы можем снова переждать их отъезд.

— Конечно, они там не останутся, — сказал Сегэн. — Но они вернутся несомненно по военной дороге. Я хорошо знаю местность вокруг рудников; там совсем нет дичи, у нас не будет провизии, так что эта дорога для нас невозможна.

После непродолжительной паузы он произнес раздумчиво и мрачно:

— Итак, у нас нет другого исхода, как отправиться все же военной тропой до Приэто. Будь что будет! Или же мы должны совсем отказаться от своего предприятия.

Сегэн снова умолк и обвел вопросительным взглядом всех товарищей, как бы желая спросить без слов, не предложит ли кто-нибудь иной план. При этом взгляд его упал на старого Рубэ, сидевшего на траве и проводившего для развлечения своим огромным ножом крестообразные борозды по земле. Тут только вспомнил Сегэн, что старый зверолов еще ни словом не вмешался в общее совещание, и с возгоревшейся надеждой на необыкновенный опыт старика обратился к нему:

— Нуте-ка, Рубэ, не предложите ли вы нам какой-нибудь возможный выход? Я сознаюсь, что ничего придумать не могу.

При словах Сегэна глаза всех обратились на старика. Не без некоторого тщеславного удовольствия — вполне, впрочем, законного — старик тотчас заговорил, как будто только и ждал этого обращения к нему.

— Что ж, капитан, я выскажу свою мысль. Хороша ли они, нет ли, но если вы ее примете, — в течение следующей недели нас не выследит ни одна собака, ни из апачей, ни из навахо. Отрежьте мне уши, если я ошибаюсь!

Эта шутка была одной из излюбленных острот старика, и все засмеялись. Сам Сегэн не мог удержаться от улыбки, предлагая Рубэ продолжать.

— Во-первых, — заговорил Рубэ, — они отправятся на поиски нашего пленника не ранее как через два дня, потому что он у них только второй предводитель, и они без труда могут справиться и без него. Но они не придут еще и через два дня — вот почему. Индеец забыл свой белый лук. Мы все тут знаем, что в глазах дикарей это — большой позор. Ввиду этого я твердо уверен, что он запретил своим следовать за собой из боязни, чтобы кто-нибудь из них не узнал, куда и зачем он отправился. Если бы ему было все равно, узнают ли они это или нет, ему незачем было бы утруждаться самому, он послал бы кого-нибудь другого. Так представляется мне дело, капитан.

— И возможно, что вы правы, — ответил Сегэн. — Продолжайте, Рубэ.

— Но я отнюдь не думаю, что они могут так-таки совсем оставить мысль о своем предводителе. Напротив, я совершенно уверен, что, по крайней мере, половина его племени отправится разыскивать его. Но пока они придут для водопоя вот сюда, к Пиннонскому ключу, пройдет, наверное, полных три дня, а может быть, и все четыре.

— Но уже на следующий день они нападут на наши следы?

— Не нападут, — уверенно сказал Рубэ.

— Как же мы можем помешать этому? — спросил изумленный Сегэн.

— Да так, что наведем их на другой след. Видите вы там колчан за спиною навахо?

— Да, да! — раздалось несколько голосов.

— И он, надо полагать, наполнен стрелами?

— Конечно, конечно, дальше!

— Ну вот, кто-нибудь из нас сядет на мустанга индейца и поедет на военную дорогу, по которой отправились апачи. Там он воткнет стрелы в землю остриями на юг, и если навахо, послушные этому указанию, не отправятся по этой дороге, пока не догонят апачей, и тогда только узнают свою ошибку, то назовите старого Рубэ дураком!

— Да, да, это верно! — воскликнул Сегэн. — Это направит их по ложному следу!

— Браво! Он прав! Он прав! Ура, старый Рубэ! — хором загудела толпа.

— Они не станут раздумывать над тем, зачем он вздумал следовать по пути апачей, им будет довольно того, что они узнают его стрелы.

— А затем еще вот что, — сказал он после небольшого раздумья. — Нашим товарищам из оставшегося отряда вовсе нет надобности приходить сюда, к Пиннонскому ключу. Они могут пройти стороной от военных дорог по пути на Джилу и присоединиться к нам по ту сторону горы, местами, изобилующими бизонами. Нам туда необходимо отправиться во всяком случае потому, что по эту сторону горы у нас нет никакой надежды натолкнуться на бизонов с тех пор, как их спугнули индейцы.

— Я совершенно согласен с вами во всем, — сказал Сегэн. — Возьмитесь сейчас же за дело, не теряя времени. До захода солнца у нас остается еще два часа. За что бы вы хотели взяться прежде всего, Рубэ? Вы предложили весь план, и я охотно готов положиться на вас в деле его осуществления.

— По моему мнению, капитан, надо прежде всего послать человека — такого, который мог бы хорошенько скакать, — к оставшимся нашим товарищам, чтобы рассказать им все и вывести их на дорогу.

— Какой же дорогой направить их?

— Милях в двадцати отсюда к северу есть сухой и каменистый горный хребет; если они пройдут по хребту, то не оставят за собой заметных следов.

— Сейчас пошлю. Санчес, поезжайте вы: у вас хорошая лошадь, и вы хорошо знаете дорогу. До того места, где укрылись наши товарищи, не более двадцати миль. Переправьте их по горному хребту и будьте осторожны во всем. Если вы будете ехать всю ночь, то к утру можете успеть вернуться. Нас вы найдете по ту сторону северной вершины горы. Ну, с Богом!

Не произнеся ни слова, Санчес разыскал свою лошадь в степи, вскочил в седло и полным галопом помчался на северо-запад.

— Ну, Рубэ, теперь за стрелы. Как это устроить? — обратился Сегэн к старому зверолову.

— Если вы согласитесь предоставить это дело мне и Гарею, — ответил Рубэ, — то я смею думать, что мы так воткнем их, что введем в заблуждение всех индейцев в мире. Нам придется удалиться на расстояние приблизительно в четыре мили отсюда; но мы успеем вернуться к тому времени, когда вы наберете воды и притащите вот того волка. Его ведь надо убрать, а за неимением лучшего и он пригодится нам на ужин.

— Отлично. Все будет сделано. Возьмите стрелы.

— Четырех нам довольно, — сказал Рубэ, вынув из колчана четыре стрелы. — Билл! — крикнул он потом Гарею. — Захвати-ка свое, мое и еще одно одеяло, они нам понадобятся… Так. Теперь перекидывай ногу через спину навахского мустанга и поезжай по дороге апачей. Проедешь триста шагов — остановись. А мне дайте одно черное перо.

С этими словами Рубэ выдернул одно из страусовых перьев из каски индейца, вынул в то же время стрелу, укрепил перо на острие и воткнул его в один из прямых шестов, оставшихся среди покинутого индейцами лагеря. Стрела торчала так, что указывала на юг, на дорогу апачей, а перо так бросалось в глаза, что всякий приближающийся из степи должен был заметить этот сигнальный знак.

Когда все было сделано, Рубэ последовал за своим ускакавшим на мустанге товарищем пешком, причем старался держаться в стороне от военной дороги и ступал как можно легче и незаметнее. Точно отсчитав триста шагов, догнав Гарея, он воткнул вторую стрелу, также обращенную острием на юг, так, чтобы она могла быть видна с того места, где была воткнута первая.

Гарей поехал тем же порядком дальше по военной дороге, а Рубэ опять зашагал стороной от дороги по прерии параллельно товарищу. Проехав немного вперед, Гарей замедлил бег мустанга и потом совсем остановился.

Когда Рубэ подошел, он разостлал по земле все три одеяла в длину, в западном направлении. Гарей сошел с мустанга и повел его тихонько по одеялам. Так как ноги его помещались одновременно на двух одеялах, то каждый раз, когда он переходил с первого на второе, первое, заднее, поднималось и расстилалось впереди третьего, переднего, — и это повторялось до тех пор, пока они не вывели таким образом мустанга на полтораста шагов в глубь прерии.

Тогда Гарей поднял одеяла и медленно поехал назад, а Рубэ вернулся опять по следам и воткнул третью стрелу в том месте, откуда мустанг отклонился от дороги апачей.

Затем Рубэ прошел еще немного, держась все так же на юг; нужна была еще одна предосторожность для большей уверенности.

Пройдя около мили, он нагнулся, воткнул четвертую, последнюю, стрелу, потом перешел на тропинку, по которой шел его спутник, и последовал за ним. Дело было сделано, — хитрость была доведена до конца.

Сегэн решил оставить у ручья двух охотников. Лошади их должны были оставаться на скале, а воду они собирались черпать ведром, чтобы в ручье не оставалось свежих следов. Один из них должен был безотлучно находиться на вершине и наблюдать степь в зрительную трубу. Таким образом, если бы навахо вернулись, они могли заметить их своевременно и ускользнуть.

Потом оба должны были остановиться на условленном месте, в десяти милях от Пиннона на север, откуда они могли продолжать наблюдать происходящее в долине, и там оставаться, пока не убедятся, в каком именно направлении удалились индейцы, покинув Пиннонский ручей, — и тогда уже поспешить со своими вестями вперед, к товарищам.

Все эти распоряжения были отданы еще до возвращения Гарея и за ним Рубэ. Когда оба вернулись, охотники сели на коней, мула с привязанным к нему индейцем поместили в середину и поехали обходом к подошве Пиннонской горы. При приближении к горе они отыскали намеченную дорогу, скалистую и усеянную камнями, на которой копыта коней не оставляли никаких следов. Маленький отряд поехал на север по прямой линии, почти параллельно военной дороге.