Удивительные сюжеты Шекспира Несбит Эдит Двенадцатая ночь

[18]

Орсино, герцог Иллирийский, был влюблён в прекрасную графиню Оливию. Он любил её преданно, но безнадёжно: Оливия отвергала его чувства. А когда скончался её брат, графиня перестала пускать в свой дом даже посланцев Орсино. Она передала герцогу, что отныне целых семь лет даже небо не увидит её лица: она будет носить вуаль, как монахиня, — в память об умершем брате, образ которого никогда не померкнет в её сердце.

Герцогу, страдавшему от неразделённой любви, нужен был наперсник — человек, которому он мог бы вновь и вновь рассказывать о своих сердечных муках. И случай привёл к нему такого человека.

У иллирийского побережья разбился большой корабль. Среди тех, кому посчастливилось выбраться на берег живым, были капитан и молодая красивая девушка по имени Виола. Впрочем, она не радовалась счастливому спасению из морских волн: на корабле вместе с ней плыл её брат-близнец Себастьян, и судьба его оставалась неизвестной. Виола очень любила брата; они были так похожи, что если бы не одежда, их можно было бы спутать. Капитан, утешая Виолу, призвал её не терять надежды: — Я видел, как ваш брат

Себя к плывущей мачте привязал

И, оседлав её, поплыл по морю.

Узнав, что они попали в Иллирию, где правит молодой герцог Орсино, по крови и по нраву благородный, Виола решила переодеться мужчиной и поступить к нему в услужение.

Герцог взял её на службу, и Виола стала пажом по имени Цезарио. День за днём она выслушивала печальную повесть Орсино о его безответной любви. Сначала она ему просто сочувствовала, но со временем сочувствие переросло в любовь.

Однажды герцогу пришло в голову послать Цезарио к Оливии, чтобы тот попробовал уговорить её выйти замуж за Орсино. Виола помимо своей воли отправилась выполнять это поручение.

Она явилась в дом Оливии, но дворецкий Мальволио, человек тщеславный и вздорный («с больным самолюбием», по словам его госпожи), не пустил посланца герцога на порог.

Мнимый Цезарио не пожелал смириться с отказом и поклялся произнести свою речь перед графиней, чего бы то ни стоило. Оливия заинтересовалась посланцем, который не пожелал повиноваться её приказам, и захотела на него взглянуть:

— Ну что ж, послушаем ещё одного посланника Орсино, — сказала она.

Виолу впустили к графине. Та отослала слуг, терпеливо выслушала упрёки в жестокосердии, которыми дерзкий паж осыпал её от имени герцога, — и внезапно влюбилась в мнимого Цезарио. Когда он ушёл, Оливии захотелось одарить его каким-нибудь знаком любви. Она вызвала Мальволио:

— Этот дерзкий посланец оставил здесь перстень. Догони и верни — мне он не нужен. — С этими словами она вручила Мальволио свой собственный перстень.

Мальволио догнал пажа и отдал ему перстень. Виола, не оставлявшая никакого перстня, с женской проницательностью поняла, что Оливия влюбилась в неё. Возвращаясь во дворец герцога, она думала о неразделённой любви, выпавшей на долю её возлюбленного, её самой, а теперь ещё и Оливии.

Когда Цезарио вернулся к герцогу Орсино, тот слушал музыку, пытаясь унять душевную боль.

— Ты ведь тоже влюблён, не так ли? — сказал герцог той, кого принимал за пажа.

— Чуть-чуть, — ответила Виола.

— И какова же твоя возлюбленная? — спросил он.

— Похожа на вас.

— Молода? — поинтересовался герцог.

— Почти что ваших лет, — ответила Виола.

— Слишком стара, ей-богу! — воскликнул герцог. — Жена должна быть моложе мужа.

— Вы правы, государь, — смиренно ответила Виола.

Вскоре Орсино снова пожелал отправить мнимого Цезарио к Оливии. Пытаясь разубедить его, Виола спросила:

— Что, если бы другая женщина полюбила вас так, как вы любите Оливию?

— Нет, так никто другой любить не может, — ответил герцог.

— Мне известно, как способна полюбить женщина, — продолжала Виола. — У моего отца была дочь; она любила так, как я, быть может, полюбил бы вас, если б родился женщиной.

— Расскажи мне эту повесть! — воскликнул Орсино.

— В ней сплошь белые страницы, — ответила Виола. — Моя сестра и слова не проронила о своих чувствах. Любовь таилась в ней, словно червяк в бутоне розы, питаясь румянцем её щёк. Бледная, задумчивая, она вынуждена была улыбаться, скрывая любовную тоску Это ли не настоящая любовь?

— Что же, твоя сестра умерла от любви? — спросил герцог.

И Виола, которая на самом деле говорила о своей любви к нему, ответила:

— Из всей семьи остался только я,

И я теперь все дочери отца

И сыновья… хоть точно и не знаю…

Что ж, я отправлюсь к леди?

— Да, ступай же скорее! — воскликнул Орсино, мгновенно потеряв всякий интерес к её рассказу. — И передай ей от меня вот этот драгоценный камень.

И бедная Виола вновь отправилась к графине.

На этот раз Оливия, не в силах скрыть свою любовь, призналась в ней так честно и открыто, что Виола поспешно ушла, сказав напоследок:

— Прощайте же.

К вам герцога слезу

Я больше никогда не принесу.

Но Виола не знала, как велико в ней чувство сострадания. И когда влюблённая Оливия прислала слугу, умоляя мнимого Цезарио прийти ещё раз, у Виолы не хватило решимости ей отказать.

В доме Оливии жил её дядя сэр Тоби со своим приятелем сэром Эндрю.

Этот сэр Эндрю, неумный и нелепый хвастун, сватался к Оливии, но та отвергла его. Видя, сколь благосклонна Оливия к простому пажу, он был вне себя от ревности и злости.

Сэр Тоби, старый весельчак и выпивоха, обожал шутки и розыгрыши. Зная, что его друг — изрядный трус, он решил позабавиться: убедил сэра Эндрю вызвать пажа на дуэль и сам передал Цезарио вызов, когда тот выходил из дома Оливии.

Бедный паж пришёл в ужас:

— Тогда я вернусь в дом; я не боец!

— Нет, в дом вы не вернётесь, — решительно ответил сэр Тоби, — не то вам придётся сначала сразиться со мной.

Вид у него при этом был такой свирепый, что Виола предпочла не связываться с ним и дождаться сэра Эндрю. Наконец тот появился, тоже перепуганный до полусмерти, и незадачливые дуэлянты со страхом взялись за шпаги. Тут, к счастью для обоих, появились стражники — и трагикомическая дуэль не состоялась. Виола поспешно удалилась, а сэр Тоби пробормотал ей вслед:

— Бесчестнейший, дрянной мальчишка, да ещё и трусливый как заяц!

Тем временем Себастьян, брат-близнец Виолы, счастливо избежавший опасностей бушующего моря, благополучно приплыл в Иллирию, где решил явиться ко двору герцога. Когда он проходил мимо дома Оливии, откуда совсем недавно убежала Виола, его заметили сэр Эндрю и сэр Тоби — и, конечно же, приняли за трусливого Цезарио. Сэр Эндрю, набравшись храбрости, кинулся на него с кулаками.

— Вот тебе! — крикнул он.

— А вот тебе, и вот, и вот, и вот! — ответил Себастьян, отвечая на удар ударом, и ещё одним, и ещё.

Сэр Тоби пришёл на помощь приятелю и схватил Себастьяна за руку. Тот вырвался и обнажил шпагу, готовый драться с обоими, — но тут на шум вышла Оливия, хозяйка дома. Она выгнала дядюшку с его приятелем, осыпая их упреками, а затем обратилась к Себастьяну (которого она тоже приняла за Цезарио), умоляя его успокоиться и войти в дом.

Себастьян с радостью согласился: конечно, он был удивлён и растерян, но не мог устоять перед красотой и учтивостью Оливии. В тот же день они обвенчались: Оливия так и не поняла, что перед ней не Цезарио, а Себастьян и вовсе был уверен, что видит сон или грезит наяву.

Тем временем Орсино узнал, что вышло из визитов Цезарио, и отправился к графине сам, прихватив с собой пажа. Оливия встретила их перед входом в дом. Увидев того, кого она считала своим мужем, Оливия принялась упрекать Цезарио за то, что он так скоро её покинул; герцогу же она заявила, что его сватовство ей так же неприятно, как вопли после музыки.

— Вы всё так же безжалостны? — печально произнёс Орсино.

— Я всё так же постоянна, — отрезала Оливия.

Орсино пришёл в ярость и поклялся отомстить, убив её возлюбленного, Цезарио.

— Пошли, мальчишка! — приказал он пажу.

Виола, покорно следуя за ним, произнесла:

— Я тысячу смертей готов принять,

Чтоб вам покой и утешенье дать.

— Цезарио, муж мой, постой! — в ужасе вскричала Оливия.

— Ты её муж?! — гневно переспросил герцог.

— Нет, государь! — ответила Виола.

— Позовите священника! — велела Оливия.

Священник, лишь недавно обвенчавший Оливию с Себастьяном, подтвердил её слова.

— Ах ты двуличный щенок! — рассвирепел герцог. — Что ж, забирай её — но смотри больше не попадайся мне на пути!

Тут неожиданно появился окровавленный сэр Эндрю и принялся обвинять Цезарио в том, что тот разбил голову ему и сэру Тоби.

— Вы это мне? Я ничего не знаю, — уверенно ответила Виола, — Вы без причины на меня напали,

Но после вежливого разговора

Мы разошлись без всякого ущерба.

Конечно же, как она ни клялась, никто ей не поверил… И тут, к всеобщему изумлению, появился Себастьян.

— Я очень огорчён, что ранил вашего родственника, — сказал он жене. — Простите мне, любимая, хотя бы во имя наших столь недавних клятв.

Герцог, ошеломлённо переводя взгляд с Виолы на Себастьяна и обратно, воскликнул:

— Одно лицо, одна одежда, голос, —

И двое! Как в волшебных зеркалах!

— Родные братья не так похожи, как эти двое! — воскликнул кто-то. — Так который же из вас Себастьян?

— У меня нет братьев, — ответил Себастьян. — А сестру мою поглотили морские волны. Будь вы женщиной, — обратился он к Виоле, –

Я бы слезами облил ваши щёки,

Сказав: «Привет, погибшая Виола!»

Увидев брата живым, Виола невероятно обрадовалась и тотчас призналась, что она и есть его сестра. Слушая её поразительную историю, Орсино пожалел девушку — а как известно, от жалости до любви один шаг…

— Мой мальчик, ты твердил мне сотни раз,

Что я всех женщин для тебя дороже, — проговорил он.

— И эти речи повторю под клятвой, — ответила Виола, –

И эти клятвы сохраню в душе.

— Дай же мне руку и будь моей супругой и госпожой! — радостно произнёс Орсино.

Так благородная Виола нашла своё счастье, Оливия обрела в Себастьяне любящее сердце и доброго мужа, а он в ней — верную и преданную жену.