Как три короля вели переговоры о примирении с сестрою и королем Этцелем Песнь о Нибелунгах

— Отвяжите свои шлемы и отдохните,— сказал Хаген,— мы перебили столько гуннов, что Кримхильда долго не забудет этого пира.

Рыцари сняли шлемы и присели на тела убитых. Только Хаген и Фолькер не снимают оружия и охраняют вход в зал.

Но до наступления ночи король и королева успели собрать новые толпы воинов и послали их против Нибелунгов. Отчаянная борьба продолжалась до ночи. Наконец гордые рыцари, умирая от усталости, решились начать переговоры о мире и просили привести к ним короля Этцеля, Гунтер с братьями, все в крови и черные от панцирей, вышли на двор: не знали они, кому пожаловаться на причиненные им беды.

— Чего вы хотите? — спросил король Этцель, выйдя к ним с королевою Кримхильдой.— Вы убили моего сына, и за то никто из вас не уйдет отсюда живым.

— Нужда заставила нас сделать это,— отвечал ему Гунтер,— вся моя свита была перебита твоими воинами. Я приехал к тебе, веря, что не встречу здесь вероломства.

— А вы, воины Этцеля, оставшиеся в живых,— заговорил Гизельтер,— какую вину знаете вы за мною? Что я вам сделал? Дружелюбно ехал я в вашу страну.

— От вашей доброты весь замок полон воплей и рыданий,— отвечали воины,— лучше бы никогда не переправлялись вы сюда из-за Рейна!

— Всем нам будет лучше, если согласитесь вы покончить миром эту вражду,— сказал Гунтер,— мы ничем не заслужили, чтобы Этцель так обращался с нами.

— Неравно потерпели мы в этом деле,— отвечал король Этцель,— за мои утраты и за причиненный мне позор вы должны заплатить жизнью.

— Ну, так дайте нам выйти из дому и будем сражаться. У вас много воинов, не бывших еще в битве, и им нетрудно будет нас одолеть!

Так сказал им король Гернот, и витязи Этцеля уже готовы были согласиться на его предложение, но. Кримхильда услыхала и воспротивилась.

— Послушайтесь моего совета,— сказала она,— не выпускайте их из зала: будь у них в живых всего лишь три моих брата, и то, если бы прохладил ветер их панцири, они наделали бы много бед! На свете не бывало еще более отважных бойцов!

— Милая сестра,— сказал тогда Гизельтер,— когда так любовно звала ты меня сюда из-за Рейна, мог ли я думать, что такое горе ожидало меня здесь? Я всегда был тебе верен и никогда не делал зла и, выезжая сюда, думал найти в тебе друга. Так будь же теперь к нам милостива!

— Не могу я помиловать вас,— отвечала Кримхильда,— уж и раньше много горя причинил мне Хаген из Тронье; теперь же еще убил он моего сына. Но если согласитесь вы выдать мне моего врага, то я постараюсь помирить вас со здешними витязями.

— Того не допустит Бог! — воскликнул Гернот.— Если бы была нас тут целая тысяча, мы все полегли бы мертвые, прежде чем выдали бы тебе хоть одного из нас!

— Итак, мы должны умереть! — подхватил Гизельтер.— Пусть же выходят биться с нами все, кто хочет! Никогда еще не платил я другу вероломством!
Разъяренная Кримхильда приказывает загнать Нибелунгов в зал и поджечь его со всех четырех концов. Сильный ветер раздувает пламя, и скоро все здание стоит в огне. Воины терпят страшные муки от нестерпимого жара. Муки их еще усиливаются от невыносимой жажды. Хаген советует доведенным до отчаяния воинам утолить жажду кровью убитых.

— В жар это еще лучше вина, — говорит он,— и в нашем положении больше нечего делать.

Воины следуют его совету и, припав к свежим ранам, с жадностью пьют кровь, Между тем головешки градом сыплются в зал, и Хаген дает совет стать вдоль каменных стен и прикрываться от головешек щитами. Сам же Хаген с Фолькером по-прежнему стоят на страже у входа в зал.
Перед наступлением утра оба они по совету Фолькера вошли в зал, надеясь, что гунны, никого не видя, подумают, что все гости погибли уж в огне. Но вот утренняя прохлада освежила бойцов; вместе с тем и пламя сократилось, пожрав все, что было ему доступно. Но в обгоревшем зале были еще живы все три короля и с ними шестьсот отважных воинов.

Узнав от соглядатаев, что еще не все Нибелунги погибли, Кримхильда снова вызывает против них бойцов, соблазняя их полными щитами золота. Но непобедимы бургундские бойцы, и гунны не могут ворваться в зал, хотя число их скоро удваивается.