Поиск

Глава IX. Повесть черепахи Квази. Алиса в стране чудес. Сказка Кэрролла

- Ах, милая, ты и представить себе не можешь, как я рада тебя видеть, - нежно сказала Герцогиня, взяла Алису под руку и повела в сторону.

Алиса приятно удивилась, увидев Герцогиню в столь отличном расположении духа, и подумала, что это, должно быть, от перца она была такой вспыльчивой.

- Когда я буду Герцогиней, - сказала она про себя (без особой, правда, надежды), - у меня в кухне совсем не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца, верно, и начинают всем перечить...

Алиса очень обрадовалась, что открыла новое правило.

- От уксуса - куксятся, - продолжала она задумчиво, - от горчицы - огорчаются, от лука - лукавят, от вина - винятся, а от сдобы - добреют. Как жалко, что никто об этом не знает... Все было бы так просто. Ели бы сдобу - и добрели!

Она совсем забыла о Герцогине и вздрогнула, когда та сказала ей прямо в ухо:

- Ты о чем-то задумалась, милочка, и не говоришь ни слова. А мораль отсюда такова... Нет, что-то не соображу! Ничего, потом вспомню...

- А, может, здесь и нет никакой морали, - заметила Алиса.

- Как это нет! - возразила Герцогиня. - Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!

И с этими словами она прижалась к Алисе.

Алисе это совсем не понравилось: во-первых, Герцогиня была такая безобразная, а, во-вторых, подбородок ее приходился как раз на уровне Алисиного плеча, и подбородок этот был очень острый. Но делать было нечего - не могла же Алиса попросить Герцогиню отодвинуться!

- Игра, кажется, пошла веселее, - заметила она, чтобы как-то поддержать разговор.

- Я совершенно с тобой согласна, - сказала Герцогиня. - А мораль отсюда такова: «Любовь, любовь, ты движешь миром...»

- А мне казалось, кто-то говорил, будто самое главное - не соваться в чужие дела, - шепнула Алиса.

- Так это одно и то же, - промолвила Герцогиня, вонзая подбородок в Алисино плечо. - А мораль отсюда такова: думай о смысле, а слова придут сами!

- Как она любит всюду находить мораль, - подумала Алиса.

- Ты, конечно, удивляешься, - сказала Герцогиня, - почему я не обниму тебя за талию. Сказать по правде, я не совсем уверена в твоем фламинго. Или все же рискнуть?

- Он может и укусить, - сказала благоразумная Алиса, которой совсем не хотелось, чтоб Герцогиня ее обнимала.

- Совершенно верно, - согласилась Герцогиня. - Фламинго кусаются не хуже горчицы. А мораль отсюда такова: это птицы одного полета!

- Только горчица совсем не птица, - заметила Алиса.

- Ты, как всегда, совершенно права, - сказала Герцогиня. - Какая ясность мысли!

- Кажется, горчица - минерал, - продолжала Алиса задумчиво.

- Конечно, минерал, - подтвердила Герцогиня. Она готова была соглашаться со всем, что скажет Алиса. - Минерал огромной взрывчатой силы. Из нее делают мины и закладывают при подкопах... А мораль отсюда такова: хорошая мина при плохой игре - самое главное!

- Вспомнила, - сказала вдруг Алиса, пропустившая мимо ушей последние слова Герцогини. - Горчица это овощ. Правда, на овощ она не похожа - и все-таки это овощ!

- Я совершенно с тобой согласна, - сказала Герцогиня. - А мораль отсюда такова: всякому овощу свое время. Или, хочешь, я это сформулирую попроще: никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.

- Мне кажется, я бы лучше поняла, - учтиво проговорила Алиса, - если б я могла это записать. А так я не очень разобралась.

- Это все чепуха по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если бы захотела, - ответила польщенная Герцогиня.

- Пожалуйста, не беспокойтесь, - сказала Алиса.

- Ну что ты, разве это беспокойство, - возразила Герцогиня. - Дарю тебе все, что успела сказать.

- Пустяковый подарок, - подумала про себя Алиса. - Хорошо, что на дни рождения таких не дарят!

Однако вслух она этого сказать не рискнула.

- Опять о чем-то думаешь? - спросила Герцогиня и снова вонзила свой подбородок в Алисино плечо.

- А почему бы мне и не думать? - отвечала Алиса. Ей было как-то не по себе.

- А почему бы свинье не летать? - сказала Герцогиня. - А мораль...

Тут, к великому удивлению Алисы, Герцогиня умолкла и задрожала. Алиса подняла глаза и увидала, что перед ними, скрестив на груди руки и грозно нахмурившись, стоит Королева.

- Прекрасная погода, ваше величество, - слабо прошептала Герцогиня.

- Я тебя честно предупреждаю, - закричала Королева и топнула ногой. - Либо мы лишимся твоего общества, либо ты лишишься головы. Решай сейчас же - нет, в два раза быстрее! Герцогиня решила и тотчас исчезла.

- Вернемся к нашей игре, - сказала Алисе Королева.

Алиса так была напугана, что, не говоря ни слова, побрела за ней следом к площадке. Гости между тем воспользовались отсутствием Королевы и отдыхали в тени; однако, увидев, что Королева возвращается, они поспешили к своим местам. А Королева, подойдя, просто объявила, что минута промедления будет стоить им всем жизни.

Пока шла игра, Королева беспрестанно ссорилась с игроками и кричала:

- Отрубить ему голову! Голову ей с плеч!

Солдаты вставали с земли и брали несчастных под стражу. Воротцев в результате становилось все меньше и меньше. Не прошло и получаса, как их и вовсе не осталось, а все игроки с трепетом ждали казни.

Наконец, Королева бросила игру и, переводя дыхание, спросила Алису:

- А видела ты Черепаху Квази?

- Нет, - сказала Алиса. - Я даже не знаю, кто это такой.

- Как же, - сказала Королева. - Это то, из чего делают квази-черепаший суп.

- Никогда не видала и не слыхала, - сказала Алиса.

- Тогда пошли, - сказала Королева. - Он сам тебе все расскажет.

И они пошли. Уходя, Алиса услышала, как Король тихо сказал, обращаясь к гостям:

- Мы всех вас прощаем.

- Вот хорошо! - обрадовалась Алиса. (Она очень горевала, думая о назначенных казнях).

Вскоре они увидели Грифона, крепко спящего на солнцепеке.

- Вставай, бездельник, - сказала Королева, - отведи эту барышню к Черепахе Квази. Пусть расскажет ей свою историю. А мне надо возвращаться: я там приказала кое-кого казнить, надо присмотреть, чтобы все было как следует.

И она ушла, оставив Алису с Грифоном. Алисе он не внушил особого доверия, но, подумав, что с ним, верно, все же спокойнее, чем с Королевой, она осталась.

- Смех - да и только! - пробормотал он не то про себя, не то обращаясь к Алисе.

- Смех? - переспросила Алиса растерянно.

- Ну да, - ответил Грифон. - Все это выдумки. Казнить! Скажет тоже! У них такого отродясь не было. Ладно, пошли!

- Все здесь только и говорят, что «пошли»! - подумала Алиса, покорно плетясь за Грифоном. - Никогда в жизни еще мною так не помыкали!

Пройдя совсем немного, они увидели вдалеке Черепаху Квази; он лежал на скалистом уступе и вздыхал с такой тоской, словно сердце у него разрывалось. Алиса от души пожалела его.

- Почему он так грустит? - спросила она Грифона. И он ответил ей почти теми же словами:

- Все это выдумки. Грустит! Скажешь тоже! Не о чем ему грустить. Ладно, пошли!

И они подошли к Черепахе Квази. Тот взглянул на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.

- Эта барышня, - начал Грифон, - хочет послушать твою историю. Вынь да положь ей эту историю! Вот оно что!

- Что ж, я расскажу, - проговорил Квази глухим голосом. - Садитесь и не открывайте рта, пока я не кончу.

Грифон и Алиса уселись. Наступило молчание.

- Не знаю, как это он собирается кончить, если никак не может начать, - подумала про себя Алиса.

Но делать было нечего - она терпеливо ждала.

- Однажды, - произнес, наконец, Черепаха Квази с глубоким вздохом, - я был настоящей Черепахой.

И снова воцарилось молчание. Только Грифон изредка откашливался, да неумолчно всхлипывал Квази. Алиса совсем уже собралась подняться и сказать: «Благодарю вас, сэр, за очень увлекательный рассказ». Но потом решила еще подождать.

Наконец, Черепаха Квази немного успокоился и, тяжело вздыхая, заговорил.

- Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком.

- Зачем же вы звали его Спрутиком, - спросила Алиса, - если на самом деле он был Черепахой?

- Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком, - ответил сердито Черепаха Квази. - Ты не очень-то догадлива!

- Стыдилась бы о таких простых вещах спрашивать, - подхватил Грифон.

Оба они замолчали и уставились на бедную Алису. Она готова была провалиться сквозь землю. Наконец, Грифон повернулся к Черепахе Квази и сказал:

- Давай, старина, поторапливайся! Нельзя же весь день здесь сидеть...

И Квази продолжал.

- Да, ходили мы в школу, а школа наша была на дне морском, хоть ты, может, этому и не поверишь...

- Почему же? - возразила Алиса. - Я ни слова не сказала.

- Нет, сказала, - настаивал Квази.

- Не возражай! - прикрикнул Грифон. Но Алиса и не думала возражать.

- Образование мы получили самое хорошее, - продолжал Черепаха Квази. - И немудрено - ведь мы ходили в школу каждый день...

- Я тоже ходила в школу каждый день, - сказала Алиса. - Ничего особенного в этом нет.

- А дополнительно тебя чему-нибудь учили? - спросил Квази с тревогой.

- Да, - ответила Алиса. - Музыке и французскому.

- А стирке? - быстро сказал Черепаха Квази.

- Нет, конечно, - с негодованием отвечала Алиса.

- Ну, значит, школа у тебя была неважная, - произнес с облегчением Квази. - А у нас в школе к счету всегда приписывали: «Плата за французский, музыку и стирку дополнительно».

- Зачем вам стирка? - спросила Алиса. - Ведь вы жили на дне морском.

- Все равно я не мог заниматься стиркой, - вздохнул Черепаха Квази. - Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.

- Какие? - спросила Алиса.

- Сначала мы, как полагается, Чихали и Пищали, - отвечал Черепаха Квази. - А потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение.

- Я о «Причитании» никогда не слыхала, - рискнула заметить Алиса.

- Никогда не слыхала о «Причитании»! - воскликнул Грифон, воздевая лапы к небу. - Что такое «читать», надеюсь, ты знаешь?

- Да, - отвечала Алиса неуверенно, - смотреть, что написано в книжке и... читать.

- Ну да, - сказал Грифон, - и если ты при этом не знаешь, что такое «причитать», значит, ты совсем дурочка.

У Алисы пропала всякая охота выяснять, что такое «Причитание», она повернулась к Черепахе Квази и спросила:

- А что еще вы учили?

- Были у нас еще Рифы - Древней Греции и Древнего Рима, Грязнописание и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю. Он же учил нас Триконометрии, Физиономии...

- Физиономии? - переспросила Алиса.

- Я тебе этого показать не смогу, - отвечал Черепаха Квази. - Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался.

- Времени у меня не было, - подтвердил Грифон. - Зато я получил классическое образование.

- Как это? - спросила Алиса.

- А вот как, - отвечал Грифон. - Мы с моим учителем, крабом-старичком, уходили на улицу и целый день играли в классики. Какой был учитель!

- Настоящий классик! - со вздохом сказал Квази. - Но я к нему не попал... Говорят, он учил Латуни, Драматике и Мексике...

- Это уж точно, - согласился Грифон. И оба повесили головы и вздохнули.

- А долго у вас шли занятия? - спросила Алиса, торопясь перевести разговор.

- Это зависело от нас, - отвечал Черепаха Квази. - Как все займем, так и кончим.

- Займете? - удивилась Алиса.

- Занятия почему так называются? - пояснил Грифон. - Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем... А как все займем и ничего ему не оставим, тут же и кончим. В таких случаях говорят: «Ему ума не занимать»... Поняла?

Это было настолько ново для Алисы, что она невольно задумалась.

- А что же тогда с учителем происходит? - спросила она немного спустя.

- Может, хватит про уроки, - вмешался решительно Грифон. - Расскажи-ка ей про наши игры...