Про прекрасную Василису Микулишну. Былина

Шел раз у князя Владимира большой пир, и все на том пиру были веселы, все на том пиру хвалились, а один гость невесел сидел, мёду не пил, жареной лебёдушки не ел, - это Ставер Годинович, торговый гость из города Чернигова. Подошёл к нему князь: Ты чего, Ставер Годинович, не ешь, не пьёшь, невесёлый сидишь и ничем не хвалишься? Правда, ты и родом не именит, и ратным делом не славен - чем тебе и похвастаться. - Право слово твоё, великий князь: нечем мне хвастать. Отца с матерью у меня давно нету, а то их бы похвалил... Хвастать золотой казной мне не хочется; я и сам не знаю, сколько её у меня, пересчитать до смерти не успею. Хвастать платьем не стоит: все вы в моих платьях на этом пиру ходите. У меня тридцать портных на меня одного день и ночь работают. Я с утра до ночи кафтан поношу, а потом и вам продам. Сапогами тоже не стоит хвастаться: каждый час надеваю сапоги новые, а обносочки вам продаю. Кони все у меня златошёрстные, овцы все с золотым руном, да и тех я вам продаю. Разве мне похвастать молодой женой Василисой Микулишной, старшей дочерью Микулы Селяниновича. Вот такой другой на свете нет! У неё под косой светлый месяц блестит, у неё брови черней соболя, очи у неё ясного сокола! А умнее её на Руси человека нет! Она всех вас кругом пальца обовьёт, тебя, князь, и то с ума сведёт. Услыхав такие дерзкие слова, все на пиру испугались, приумолкли...

Княгиня Апраксия обиделась, заплакала. А князь Владимир разгневался: - Ну-ка, слуги мои верные, хватайте Ставра, волоките его в холодный подвал, за его речи обидные прикуйте его цепями к стене. Поите его ключевой водой, кормите овсяными лепёшками. Пусть сидит там, пока не образумится. Поглядим, как его жена нас всех с ума сведёт и Ставра из неволи выручит! Ну, так всё и сделали: посадили Ставра в глубокие погреба. Но князю Владимиру мало этого: приказал он в Чернигов стражу послать, опечатать богатства Ставра Годиновича, а его жену в цепях в. Киев привезти - посмотреть, что это за умница! Пока послы собирались да коней седлали, долетела обо всём весть в Чернигов к Василисе Микулишне. Горько Василиса задумалась: "Как мне милого мужа выручить? Деньгами его не выкупишь, силой не возьмёшь! Ну, не возьму силой, возьму хитростью!" Вышла Василиса в сени, крикнула: - Эй вы, верные мои служаночки, седлайте мне лучшего коня, несите мне платье мужское татарское да рубите мне косы русые! Поеду я милого мужа выручать! Горько плакали девушки, пока резали Василисе косы русые. Косы длинные весь пол усыпали, упал на косы и светлый месяц.

Надела Василиса мужское платье татарское, взяла лук со стрелами и поскакала к Киеву. Никто и не поверит, что это женщина, - скачет по полю молодой богатырь. На полдороге встретились ей послы из Киева: - Эй, богатырь, куда ты путь держишь? - Еду я к князю Владимиру послом из грозной Золотой Орды получать дань за двенадцать лет. А вы, молодцы, куда направились? - А мы едем к Василисе Микулишне, её в Киев брать, богатство её на князя перевести. - Опоздали вы, братцы. Василису Микулишну я в Орду отослал, и богатства её мои дружинники вывезли. - Ну, коли так, нам в Чернигове делать нечего. Мы поскачем обратно к Киеву. Поскакали киевские гонцы к князю, рассказали ему, что едет в Киев посол от грозной Золотой Орды. Запечалился князь: не собрать ему дани за двенадцать лет, надо посла умилостивить. Стали столы накрывать, на двор ельничек бросать, поставили на дороге дозорных людей - ждут гонца из Золотой Орды. А посол, не доехав до Киева, разбил шатёр в чистом поле, оставил там своих воинов, а сам один поехал к князю Владимиру. Красив посол, и статен, и могуч, и не грозен лицом, и учтив посол. Соскочил с коня, привязал его к золотому кольцу, пошёл в горницу. Поклонился на все четыре стороны, князю и княгине отдельно. Ниже всех поклонился Забаве Путятишне. Говорит князь послу: - Здравствуй, грозный посол из Золотой Орды, садись за стол. отдохни, поешь-попей с дороги. - Некогда мне рассиживаться: нас, послов, хан за это не жалует. Подавай-ка мне побыстрее дани за двенадцать лет да отдай за меня замуж Забаву Путятишну и, я в Орду поскачу! - Позволь, посол, мне с племянницей посоветоваться. Вывел князь Забаву из горницы и спрашивает: - Ты пойдешь ли, племянница, за ордынского посла? И Забава ему говорит тихонько: - Что ты, дядюшка! Что ты задумал, князь? Не делай смеху по всей Руси, - это ведь не богатырь, а женщина.

Рассердился князь: - Волос у тебя долог, да ум короток: это грозный посол из Золотой Орды, молодой богатырь Василий. - Не богатырь это, а женщина! Он по горнице идёт, словно уточка плывёт, каблуками не пристукивает; он на лавочке сидит, колена вместе жмёт. Голос у него серебряный, руки-ноги маленькие, пальцы тонкие, а на пальцах видны следы от колец. Задумался князь: - Надо мне посла испытать! Позвал он лучших киевских молодцов-борцов - пять братьев Притченков да двух Хапиловых, вышел к послу и спрашивает: - Не хочешь ли ты, гость, с борцами потешиться, на широком дворе побороться, размять с дороги косточки? - Отчего же кости не размять, я с детства бороться люблю. Вышли все на широкий двор, вошёл молодой посол в круг, захватил одной рукой трёх борцов, другой - трёх молодцов, седьмого бросил в середину да как ударит их лоб об лоб, так все семь на земле лежат и встать не могут. Плюнул князь Владимир и прочь пошёл: - Ну и глупая Забава, неразумная! Женщиной такого богатыря назвала! Таких послов мы еще не видели! А Забава всё на своём стоит: - Женщина это, а не богатырь! Уговорила она князя Владимира, захотел он ещё раз посла испытать. ^Вывел он двенадцать стрельцов. - Не охота ли тебе, посол, из лука со стрельцами потешиться? - Отчего же! Я с детства из лука постреливал!

Вышли двенадцать стрельцов, пустили стрелы в высокий дуб. Зашатался дуб, будто по лесу вихрь прошёл. Взял посол Василий лук, натянул тетиву, - спела шелковая тетива, взвыла и пошла стрела калёная, упали наземь могучие богатыри, князь Владимир на ногах не устоял. Хлестнула стрела по дубу, разлетелся дуб на мелкие щепы. - Эх, жаль мне могучий дуб, - говорит посол, - да больше жаль стрелку калёную, теперь её во всей Руси не найти! Пошёл Владимир к племяннице, а она всё своё твердит: женщина да женщина! Ну, - думает князь, - сам я с ним переведаюсь - не играют женщины на Руси в шахматы заморские! Приказал принести золотые шахматы и говорит послу: - Не угодно ли тебе со мной потешиться, поиграть в шахматы заморские? - Что ж, я с малых лет всех ребят в шашки-шахматы обыгрывал! А на что мы, князь, играть начнём? - Ты поставь дань за двенадцать лет, а я весь Киев-город поставлю. - Хорошо, давай играть! Стали шахматами по доске стучать. Князь Владимир хорошо играл, а посол раз пошёл, другой пошёл, а десятый пошёл - князю шах и мат, да и шахматы прочь! Запечалился князь: - Отобрал ты у меня Киев-град, - бери, посол, и голову! - Мне не надо твоей головы, князь, и не надо Киева, отдай мне только твою племянницу Забаву Путятишну. Обрадовался князь и на радостях не пошёл больше Забаву и спрашивать, а велел готовить свадебный пир.

Вот пируют они день-другой и третий, веселятся гости, а жених с невестой невеселы. Ниже плеч посол голову повесил. Спрашивает его Владимир: - Что же ты, Васильюшка, невесел? Иль не нравится тебе наш богатый пир? - Что-то князь, мне тоскливо, нерадостно: может, дома у меня случилась беда, может, ждёт меня беда впереди. Прикажи позвать гусляров, пусть повеселят меня, пропоют про старые года либо про нынешние. Позвали гусляров. Они поют, струнами звенят, а послу не нравится: - Это, князь, не гусляры, не песельники... Говорил мне батюшка, что есть у тебя черниговский Ставер Годинович, вот тот умеет играть, умеет и песню спеть, а эти словно волки в поле воют. Вот бы мне Ставра послушать! Что тут делать князю Владимиру? Выпустить Ставра - так не видать Ставра, а не выпустить Ставра - разгневить посла. Не посмел Владимир разгневать посла, ведь у него дани не собраны, и велел привести Ставра. Привели Ставра, а он еле на ногах стоит, ослабел, голодом заморён... Как выскочит тут посол из-за стола, подхватил Ставра под руки, посадил рядом с собой, стал поить-кормить, попросил сыграть.

Наладил Ставер гусли, стал играть песни черниговские. Все за столом заслушались, а посол сидит, слушает, глаз со Ставра не сводит. Кончил Ставер. Говорит посол князю Владимиру: - Слушай, князь Владимир киевский, ты отдай мне Ставра, а я прощу тебе дань за двенадцать лет и вернусь к Золотой Орде. Неохота князю Владимиру Ставра отдавать, да делать нечего. - Бери, - говорит, - Ставра, молодой посол. Тут жених и конца пира не дождался, вскочил на коня, посадил сзади Ставра и поскакал в поле к своему шатру. У шатра он его спрашивает: - Али не узнал меня, Ставер Годинович? Мы с тобой вместе грамоте учились. - Не видал я тебя никогда, татарский посол. Зашёл посол в белый шатёр, Ставра у порога оставил. Быстрой рукой сбросила Василиса татарское платье, надела женские одежды, приукрасилась и вышла из шатра. - Здравствуй, Ставер Годинович. А теперь ты тоже не узнаёшь меня? Поклонился ей Ставер: - Здравствуй, моя любимая жена, молодая умница Василиса Микулишна! Спасибо, что ты меня из неволи спасла! Только где твои косы русые? - Косами русыми, мой любимый муж, я тебя из погреба вытащила! - Сядем, жена, на быстрых коней и поедем к Чернигову. - Нет, не честь нам, Ставер, тайком убежать, пойдём мы к князю Владимиру пир кончать. Воротились они в Киев, вошли к князю в горницу. Удивился князь Владимир, как вошёл Ставер с молодой женой. А Василиса Микулишна князя спрашивает: - Ай, Солнышко Владимир-князь, я - грозный посол, Ставрова жена, воротилась свадебку доигрывать. Отдашь ли замуж за меня племянницу? Вскочила Забава-княжна: - Говорила я тебе, дядюшка! Чуть бы смеху не наделал по всей Руси, чуть не отдал девицу за женщину.

Со стыда князь и голову повесил, а богатыри, бояре смехом давятся. Встряхнул князь кудрями и сам смеяться стал: - Ну уж и верно ты, Ставер Годинович, молодой женой расхвастался! И умна, и смела, и собой хороша. Она всех вокруг пальца обвела и меня, князя, с ума свела. За неё и за обиду напрасную отдарю я тебя подарками драгоценными. Вот и стал отъезжать домой Ставер Годинович с прекрасною Василисой Микулишной. Выходили провожать их князь с княгинею, и богатыри, и слуги княжеские. Стали они дома жить-поживать, добра наживать. А про Василису прекрасную и песни поют, и сказки сказывают.