Опубликовано: 18 октября 2019

Просмотров: 522

Глава шестнадцатая - Потерянная принцесса - Джордж Макдональд

РОЗАМУНДА ПРИХОДИТ ДОМОЙ

Солдатам легко удалось найти родителей Агнес, и они спросили, знают ли те что-нибудь о принцессе. Конечно, пришлось её описать, и честные супруги сказали им всю правду. Они объяснили, что, утратив дочь и найдя другую девочку, решили взять её к себе и обходиться с ней, как с родной. Да, она называла себя принцессой, но они ей не верили, а если бы и поверили, поступили бы точно так же, ведь они бедны и не могут кормить бездельников. Они старались воспитывать её, как умели, и не расставались с ней, пока она вконец не извела их своим дурным нравом. Что до указа, к ним, в горы, почти не доходят новости, а если бы дошли, ни один из них не мог бы надолго покинуть ни овец, ни хижину.

– Ничего, – сказал начальник, – овцы за хижиной присмотрят.

И приказал солдатам связать по рукам и ногам родителей Агнес.

Не внемля их мольбам, солдаты повиновались, положили их в повозку и повезли во дворец, оставив дверь открытой, картошку – на огне, овец – на склоне, а собак – в недоумении.

Как только они ушли, Мудрая Женщина зашла в домик, сняла картошку, загасила очаг, заперла дверь и положила ключ в карман. Всё это время за нею ходил Принц; и вскоре после того, как они отошли от домика, с ним подралась собака, занимавшая теперь его место, существо добродушное, но глупое. Однако он быстро показал ей, кто хозяин, и все собаки под его началом собрали овец так, чтобы на тех не напали лисы или волки. Оставив стадо на Принца, Мудрая Женщина пошла на соседнюю ферму, чтобы договориться о еде для собак.

Когда солдаты добрались до дворца, им велели немедленно привести пленников в тронный зал, и они притащили их, совсем беспомощных, к подножию помоста, на котором стояли троны. Королева приказала развязать их, а потом уже им самим приказала встать перед ней. Они повиновались с достоинством оскорблённой невинности, что обидело глупых родителей Розамунды.

Тем временем принцесса к концу дня добралась до дворца и подошла к стражнику.

– Прохода нет, – сказал он.

– Пустите меня, пожалуйста, – кротко попросила она.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся стражник, поскольку был туп и судил людей по одежде, даже не взглянув им в лицо. Принцесса была в лохмотьях, слова её звучали странно, и он счёл, что очень умно посмеяться над ней.

– Я принцесса, – сказала Розамунда.

– Какая-такая принцесса? – рявкнул стражник.

– Розамунда, – отвечала она. – А разве есть другие?

Тут уж он так расхохотался, что толком ничего не расслышал, а немного успокоившись, взял принцессу за подбородок и сказал:

– Нет, красотка, ты не принцесса. Ничего не поделаешь, моя дорогая!

Розамунда гордо вырвалась и отступила назад.

– Ты солгал трижды, – сказала она. – Я не красотка, я – принцесса. И если бы я была тебе дорога, ты бы надо мной не смеялся, хоть я и плохо одета, а пропустил бы меня к отцу и матери.

Тон её удивил стражника, он посмотрел на неё и затрясся – а что если он совершил ошибку?

– Простите, барышня, – сказал он, прикладывая руку к шляпе, – мне велели не пускать во дворец детей. Говорят, Его Величество очень от них устал.

«Наверное, он устал от меня, – подумала Розамунда, – но домой пустит». А стражнику сказала, глядя ему прямо в лицо:

– Мне кажется, я уже не ребёнок.

– Не очень-то вы большая, – отвечал он, – но если вы не ребёнок, что ж, возьму на себя смелость. Король может только убить меня, а рано или поздно всё равно умрёшь.

Сказав так, он отворил ворота, посторонился и пропустил её. Если бы она рассердилась (а всякий, кроме Мудрой Женщины, ждал бы от неё этого), он бы ничего такого не сделал.

Розамунда побежала в замок и взлетела на лестницу. Входя в тронный зал, она услышала странные звуки, кинулась к занавесу, отделявшему помост, заглянула за него – и увидела, что пастух с женой стоят перед королём и королевой. Как раз в эту минуту король говорил:

– Холоп, где принцесса Розамунда?

– Мы не знаем, Ваше Величество, – отвечал пастух.

– Должен знать.

– Она уже у нас не жила…

– А! – вскричал король. – Ты признаёшься, что выгнал её из дома?

– Да, Ваше Величество. Мы не могли её больше держать, и мы не знали, кто она.

– Надо было знать, – сказал король, – это видно сразу. Всякому, кто не различит принцессы, стоило бы выколоть глаза.

– Вот именно, – сказала королева.

Пастух с женой промолчали, не зная, что тут ответить.

– Ну хорошо, не узнали, – продолжил король, – а почему вы её не привели? В указе сказано: «Всех детей».

– Мы не слыхали об указе, Ваше Величество.

– Надо было слышать, – возразил король. – Я издаю указы, вы – читаете. В конце концов, на бронзовых воротах, золотыми буквами…

– Ваше Величество, бедный пастух не может оставить стадо и идти за сотни миль, чтобы посмотреть, что висит на воротах. Мы не знали ни об указе, ни о том, что принцесса пропала.

– Надо было знать, – повторил король. Пастух сдержался.

– Ах, что там! – подхватила королева. – Главное, вы её мучили!

Она слышала от Агнес, как принцесса была одета, и представила себе множество разных унижений и обид. Этого жена пастуха, которая всё время молчала, вынести не смогла.

– Ваше Величество, – сказала она, – если б я её не подобрала, она бы давно умерла и лежала без погребения. Я отнесла её на руках…

«Почему «на руках»? – думал король. – На чём ещё она могла её нести?»

– Ты одела её в лохмотья, – сказала королева.

– Я одела её в платья моей дорогой Агнес! – вскричала жена пастуха, разражаясь слезами. – И вот что за это получаю!

– Что ты сделала с её одеждой? Продала?

– Сожгла, Ваше Величество. Она не годилась и нищенке. Да сквозь дыры можно было увидеть чуть ли не всё тело!

– Жестокая женщина! – вскричала королева, тоже заливаясь слезами. – Говорить такое матери!

– Я её всему учила, – плакала жена пастуха, – и убирать…

– Убирать! Моя бедная доченька!

– … и картошку чистить, и…

– Картошку! Господи Боже!

– … чистить хозяину башмаки.

– Чистить башмаки! О моё несчастное дитя! Как же её белые ручки?!

Король не обращал внимания на эту перепалку, но гладил свой скипетр, словно меч, который вот-вот вынет из ножен. Наконец он спросил:

– Мне одно важно, где она сейчас?

Пастух не ответил, он уже сказал всё, что знал.

– Ты убил её! – взревел король. – Я прикажу тебя пытать, пока не признаешься, а потом замучить до смерти. Такого негодяя…

– Вы обвиняете меня в преступлений? – возмутился пастух.

– Да, – отвечал король, – а сейчас обвинит и свидетель. Эй, приведите девчонку!

Пока они ждали, никто не проронил ни слова. Король раздулся от ярости; королева прикрыла платком пылающее лицо. Пастух и его жена недоуменно глядели в пол. Розамунда едва удерживалась, но стала уже такой мудрой, что понимала – надо потерпеть.

Наконец дверь отворилась, и стражник ввёл смертельно бледную Агнес.

Жена пастуха вскрикнула и бросилась к ней. Пастух тоже направился к дочери, но помедленнее.

– Доченька! – кричала счастливая мать. – Агнес!

– Какая наглость! – заорал король. – Моя служанка – дочь таких родителей?! Они способны на всё. Всех троих – на дыбу! Воды не давать, мучить до тех пор, пока все суставы не выскочат.

Солдаты двинулись к несчастным, но что это? Перед ними встала девочка в лохмотьях и, сияя красотой, кинулась к жене пастуха.

– Не трогайте её! – взмолилась она. – Это моя добрая хозяйка!

Жена пастуха видела только свою Агнес и оттолкнула принцессу. Тогда та, чуть не плача, обернулась к пастуху и обняла его, а он схватил её на руки, не отводя глаз от дочери.

– Что это значит? – вскричал король, поднимаясь. – Откуда взялась эта замарашка? Уведите её вместе с ними.

Но принцесса спрыгнула на пол и, прежде чем кто-нибудь смог вмешаться, взбежала по ступенькам трона, а там, словно белочка, взлетела прямо в объятия короля.

Все застыли, кроме трёх крестьян, те ничего и не заметили. Жена пастуха причитала над дочкой, Агнес не смела поднять глаз, пастух молча смотрел на них обеих. Король, онемев от удивления, тщетно пытался вырваться из объятий замарашки, пока она сама не перебежала к королеве.

Та крикнула:

– Уберите эту наглую тварь!

Но принцесса, не помня себя от радости, сбежала с помоста и взяла за руки своих прежних хозяев.

Опубликовано: 18 октября 2019

Просмотров: 465

Глава четырнадцатая - Потерянная принцесса - Джордж Макдональд

КОМНАТА ДУРНЫХ НАСТРОЕНИЙ

Розамунда вскочила и кинулась вниз по склону. Когда она оказалась в лесу, её со всех сторон обступили дикие звуки, но она не остановилась и бежала вперёд, всё больше ободряясь. Вдруг перед ней, в самой чаще, засветились дюжины две зелёных волчьих глаз. Она отступила на шаг, но вспомнила слова Мудрой Женщины и пошла прямо на волков. Те разбежались, громко воя, словно их опалили огнём. С этих пор принцесса больше не боялась.

Солнце ещё не встало, когда она вышла из леса в луга, где не было злых зверей, и вскоре увидела знакомый домик. Она кинулась к нему, подошла, заметила, что дверь открыта, – и бросилась прямо в объятия Мудрой Женщины. Та поцеловала её, погладила, усадила к огню, дала молока и хлеба.

Когда Розамунда поела, женщина притянула её к себе и сказала:

– Дитя моё, если ты хочешь быть не потерянной, а счастливой, ты должна пройти испытание.

– Оно очень страшное? – спросила принцесса, внезапно бледнея.

– Нет, оно трудное. Те, кто через него не прошёл, не знают, как трудно с ним справиться. А вот те, кто справился, оглядываются с ужасом не на него, но на саму мысль, что они могли остаться такими, как прежде.

– Вы мне скажете, в чём там дело? – спросила принцесса.

– Кое-что скажу, чтобы тебе помочь. Вот одна опасность: ты можешь подумать раньше времени, что испытание началось, и сказать себе: «Ну и вздор! Кто-кто, а уж я-то справлюсь!» Тут оно начнётся, и ты постыдно отступишь.

– Я буду очень, очень осторожна, – обещала Розамунда. – Только сделайте, пожалуйста, так, чтобы я не пугалась.

– Ты не испугаешься, если сама не накличешь страх. Девочка ты смелая, и нет причины испытывать тебя на храбрость. Я видела, как ты шла мимо диких зверей. Они бежали от тебя, будет бежать и всякое зло, пока ты не откроешь ему двери своего сердца. Теперь я скажу ещё об одном.

Никто не может стать настоящей принцессой (сама ты была поддельной), пока не сумеет властвовать собой, другими словами – делать то, что делать не хочется. Да, пока нашими действиями правят настроения, мы – рабы, а не властители. Вот, представь: ты сердишься, ты не хочешь быть справедливой, а уж тем паче доброй, нежной, милостивой. И впрямь это очень трудно, когда сердишься, и очень легко, когда у нас хорошее настроение. Если ты себя преодолеешь, ты – принцесса, будь ты самой последней замарашкой; ты – королевская дочь, достойная всякой чести. Мало того – власть твоя столь велика, что злоба задрожит и сгинет. Ты понимаешь меня, дорогая?

Говоря всё это, Мудрая Женщина положила руку Розамунде на голову и с великой любовью смотрела ей в глаза.

– Не совсем, – смиренно призналась принцесса.

– Хорошо, скажу так: ты должна делать добро, когда тебе не хочется, и не должна делать зло, когда тебе хочется.

– Это я понимаю, – отвечала принцесса.

– Тогда я отведу тебя в комнаты дурных настроений, их у меня немало, а ты там как следует поборись.

Мудрая Женщина встала и взяла Розамунду за руку. Та вздрогнула, но и не подумала упираться.

Через зал с картинами женщина повела её в другой зал, круглый, где повсюду были двери. Открыв одну из них, она мягко втолкнула туда принцессу – и закрыла дверь.

Розамунда оказалась в своей старой комнате. Белый кролик неуклюже поскакал к ней, высоко вздымая спинку. На столе лежали любимые игрушки, но сейчас она на них и не взглянула. Няня, как обычно, сидела в качалке у огня и ничуть не удивилась, словно принцесса просто ненадолго выходила куда-то.

«А я уже совсем другая! – подумала Розамунда, переводя взгляд с игрушек на няню. – Мудрая Женщина сделала меня гораздо лучше! Пойду скорее к маме, скажу ей, как я рада вернуться домой и как жалею о прошлом».

Она направилась к дверям, но няня сказала:

– Сейчас ваша матушка не может принять вас.

– Что? – высокомерно переспросила принцесса. – Как видно, здесь распоряжаются слуги!

– Простите, ваше высочество, – вежливо сказала няня, – я обязана сообщить вам, что её величество беседует со своей ближайшей подругой, принцессой Морозного Края.

– Посмотрю сама, – отвечала Розамунда и пошла к двери, но под ногу ей попался кролик, и она упала, ударившись лбом о косяк. Тут она вскрикнула: «Это всё ты, такой-сякой!» – и швырнула несчастного зверька прямо в няню.

Няня почему-то прижала его к лицу, словно хотела успокоить, но кролик был какой-то странный, и тут Розамунда поняла, что это совсем не кролик, а носовой платок. Няня отняла его от лица и оказалась не няней, а Мудрой Женщиной, которая стояла у очага, тогда как сама она, принцесса, стояла в дверях, отделявших домик от зала.

– Первого испытания ты не выдержала, – спокойно сказала женщина.

Сгорая от стыда, Розамунда кинулась к ней, упала на колени и уткнулась ей в платье.

– Нужно мне что-нибудь сказать? – спросила Мудрая Женщина.

– Нет, нет! – вскричала принцесса. – Я очень плохая!

– Теперь ты знаешь, с чем надо встретиться. Готова ты попытаться ещё?

– А можно? – принцесса вскочила. – Да, готова! На этот раз я выдержу.

– На этот раз будет труднее.

Розамунда сжала зубы. Мудрая Женщина с жалостью посмотрела на неё, но взяла за руку и отвела через круглый зал в другую комнату.

Розамунда думала, что снова окажется в детской, но здесь, в этом доме, никто не проходил одного испытания дважды. Она увидела прекраснейший сад, цветущие деревья, лилии, розы, а среди них – озерцо и крохотную лодку. Всё это было так красиво, что принцесса забыла, почему она здесь, восхищаясь цветами, водой и деревьями. Вдруг раздался весёлый крик. Из-за тюльпанных деревьев прямо к ней, протягивая руки, выбежал маленький мальчик. Она побежала ему навстречу, подхватила, поцеловала и неохотно отпустила, а он немедленно кинулся к воде, оглядываясь и приглашая её с собой.

Она пошла. Он сел в лодку и протянул ей руку. Потом взял багор и оттолкнулся от берега, чтобы подплыть к большому белому цветку. Взглянув на этот цветок, мерцающий, словно луна, Розамунда сразу же захотела, чтобы он достался ей, но мальчик достал его первым. Стебель уходил далеко под воду, и он долго пытался сорвать его, а потом цветок уступил, и так внезапно, что мальчик упал на дно лодки. Розамунда бросилась спасать цветок, но как-то вышло, что он разлетелся, осыпая лодку серебряными лепестками.

Когда мальчик встал и увидел, что случилось, он горько заплакал и ударил принцессу стеблем по лицу. Больно ей не было, но стебель – мокрый, в тине, и она со всего маху швырнула мальчика в воду. Он ударился головой о бортик и ушёл на дно, совершенно белый.

Увидев, что она сделала, Розамунда пришла в полный ужас. Она пыталась вытащить мальчика, но озеро оказалось глубже, чем она думала. Не в силах оторвать взгляда от побелевшего лица, принцесса смотрела вниз, и мальчик смотрел на неё открытыми глазами. Крик «Алли! Алли!» пронзил её сердце. Вскочив на ноги, она увидела, что к озеру бежит молодая женщина с распущенными волосами.

– Где мой Алли? – кричала несчастная. Розамунда, не отвечая, смотрела на неё, как прежде – на её сына. Наконец, разглядев его сквозь воду, молодая женщина с большим трудом вытащила мёртвое тело и встала, держа его на руках. Голова у него запрокинулась, с одежды стекали струи.

– Смотри, что ты сделала с ним, Розамунда! – сказала она, протягивая тело. – Второго испытания ты тоже не выдержала.

Мальчик исчез, словно растворился, Мудрая Женщина стояла у очага, Розамунда – у источника, и одна рука у неё была мокрой. Плача от облегчения и боли, она упала на охапку вереска, служившую ей некогда постелью.

Мудрая Женщина вышла, оставив её одну, но Розамунда плакала и не слышала, как затворилась дверь. Подняв наконец голову, она увидела, что хозяйки нет, и опять горько зарыдала. Тянулись часы, сгустились вечерние тени, и женщина вернулась.

Опубликовано: 18 октября 2019

Просмотров: 457

Глава пятнадцатая - Потерянная принцесса - Джордж Макдональд

КРЫЛАТАЯ ЛОШАДКА

Она направилась к постели, взяла Розамунду на руки и села с ней к очагу.

– Бедняжка! – сказала она. – И во второй раз не вышло… Чем дальше, тем тяжелее! Что нам делать?

– А вы мне не поможете? – жалобно спросила принцесса.

– Может, и помогу, если уж ты просишь, – отвечала Мудрая Женщина. – Когда будешь готова, посмотрим.

– Я устала от самой себя, – сказала принцесса, – но не узнаю покоя, пока опять не попробую.

– Да, только так ты избавишься от ветхого, призрачного «я» и обретёшь настоящее, – согласилась Мудрая Женщина. – Я сделаю всё, что в моих силах, ведь теперь я могу помочь тебе.

Она снова повела её через зал в какую-то комнату, и Розамунда оказалась то ли в лесу, то ли в парке. На больших деревьях сидели птицы самых ярких, сияющих цветов. Здесь, в нашем мире, у ярких птиц нет голоса, а эти дивно пели, причём каждый голос как-то соответствовал цвету. Листья у деревьев были такие большие, ветки росли так густо, что солнечные лучи едва пробивались сквозь них. Лесные твари кишели в траве, не вредя друг другу, – не было даже хорька, который ловит кроликов, или жучка, который выедает улитку из её полосатого домика. Бесчисленные бабочки пестрели и переливались, как радуга. Словом, принцесса от восторга не могла ни бегать, ни смеяться, только осторожно и важно ходила между деревьев.

– Где же тут цветы? – подумала она наконец. Их не было – ни на деревьях, ни на кустах, ни даже в траве.

– Что ж, – сказала она, – обойдёмся без них. Ведь птица или бабочка – живой цветок.

А все-таки, все-таки без цветов красота леса не совсем совершенна.

Внезапно она вышла на полянку. Там, под большим дубом, сидела прелестная девочка, держа в подоле разноцветные незнакомые цветы. Она играла ими, запускала в них руку, подбрасывала их, порой – куда-то кидала. Улыбки на её лице не было, вернее, улыбались глаза, они даже смеялись тем смехом, который неслышим в нашем мире, но наполняет взор нежным сияньем.

Розамунда подошла ближе – дивное дитя подманило бы и тигра. За несколько шагов, в траве, лежал отброшенный цветок. Она наклонилась, чтобы его подобрать, но обнаружила, что он врос корнями в землю. Другой, чуть подальше, тоже прижился в густой траве. Принцесса удивилась, попробовала дергать их и поняла в конце концов, что так случается со всеми отброшенными цветами.

Дождавшись, пока девочка бросит ещё один, она кинулась к нему, но не успела – цветок сидел в земле, лукаво на неё поглядывая. Она сердито выдернула его.

– Не надо, не надо! – крикнула девочка. – Он не сможет жить у тебя в руке!

Розамунда взглянула и увидела, что цветок увял. Она отшвырнула его. Девочка встала, с трудом придерживая цветы, подняла цветочек, погладила, поцеловала, спела ему прелестную песенку и тогда уж бросила. Он выпрямился, поднял головку и опять стал расти.

Чтобы подружиться с девочкой, Розамунда подошла поближе и спросила:

– Ты не дашь мне цветочек?

– Они все твои, – отвечала девочка, обводя вокруг себя рукой.

– Да ты же просила их не трогать!

– Конечно.

– Значит, они не мои.

– Разве, чтоб назвать своими, ты должна убить их? Мёртвые они – ничьи.

– Но ты их не убиваешь.

– Я их не рву, я их бросаю. Я дарю им жизнь.

– Почему они растут?

– Я говорю каждому сперва: «Ты мой дорогой!»

– Где ты их берёшь?

– Да тут, я же держу их.

– Разреши, я один брошу!

– А у тебя они есть?

– Нет, нету.

– Как же ты их бросишь?

– Ты что, дразнишься? – вскричала принцесса.

– Нет, – ответила девочка, серьёзно глядя на неё большими синими глазами.

«Ах, вот откуда цветы!» – подумала принцесса, не совсем себя понимая.

Девочка встала и, ничуть не сердясь, стала бросать цветок за цветком. Потом постояла немного и позвала нараспев:

– Пегги, Пегги, Пегги!

Ответил ей радостный крик, похожий на ржанье, и с той стороны полянки появилась белая лошадка с сияющими голубыми крыльями. Лёгким шагом она направилась к девочке, а Розамунда едва не задохнулась от восхищения и кинулась к лошадке, да так быстро, что та, при всей своей выучке, попятилась и чуть не встала на дыбы. Но, распознав, что перед ней – просто ребенок, она снова спокойно побежала. Принцесса в растерянности и печали смотрела на неё.

Добежав до прелестной девочки, лошадка положила ей голову на плечо. Девочка её обняла, что-то сказала, и та направилась к Розамунде.

Не помня себя от радости, бедная принцесса стала неловко гладить её, и лошадка терпела это ради своей хозяйки. Но когда Розамунда, чтобы вскочить на неё, схватила её за крыло, вырвав при этом несколько голубых перьев, лошадка хлестнула принцессу хвостом и побежала к девочке, виновато опустив голову.

Принцесса уже сердилась. Увидев эту девочку, она удивилась её красоте, но сейчас в ней закипала злоба. Что бы она сделала, точнее – попыталась бы сделать, если бы Пегги не смела её хвостом на землю, я просто не знаю.

Пока она лежала, она заметила, что в лицо ей смотрит цветочек, и не могла оторвать от него глаз. Ей казалось, что он в чём-то сомневается, в чём-то её стыдит, о чём-то напоминает. Она протянула руку, чтобы его сорвать, но только она его коснулась, он уронил головку, словно опалённый огнём.

Сердце у принцессы дрогнуло, и она сказала себе: «Что ж я за создание, если цветы вянут, когда я касаюсь их, а лошадка сметает меня хвостом? Как я, наверное, зла, дурна и груба! Эта прелестная девочка дарит цветам жизнь, а я её только что ненавидела! Да, я очень плохая, и буду плохой, и терпеть себя не могу, но не могу от себя избавиться».

Тут она услышала стук копыт и увидела лошадку. На ней, между крыльями, сидела девочка. Они неслись к тому месту, где лежала Розамунда.

«Ну и пусть, – подумала она. – Если хотят, пускай растопчут. Я очень от себя устала. Как вытерпеть созданье, которое губит цветы?»

Лошадка приближалась, но вдруг распростёрла свои живые паруса, поднялась вверх и мягко, словно птица, пролетела над принцессой. Когда она приземлилась в нескольких футах от неё, маленькая всадница спрыгнула и опустилась рядом с ней на колени.

– Она тебя ударила? – спросила девочка. – Прости её, пожалуйста!

– Ударила, – отвечала Розамунда, – но я это заслужила, я мучила её, докучала ей.

– Какая ты милая! – вскричала девочка. – Как я рада, что ты так говоришь о моей Пегги! Она добрая лошадка, но часто играет. Хочешь на ней поездить?

– Душенька! – зарыдала принцесса. – Я тебя так люблю! Как тебе удалось стать хорошей?

– Так хочешь поездить? – снова спросила девочка, и глаза её засияли небесным светом.

– Нет, нет, я не сумею. Я неуклюжая, ей будет больно, – сказала Розамунда.

– А тебе не обидно, что у меня такая лошадка? – спросила девочка.

– Обидно? – чуть не рассердилась принцесса, но вспомнила недавние мысли и молча потупилась.

– Значит, не обидно?

– Я рада, что есть такая девочка и у неё такая лошадка, – ответила Розамунда, не поднимая глаз. – Только… только я бы хотела, чтобы цветы не гибли от моих прикосновений. Когда я увидела, что ты даёшь им жизнь, я рассердилась, а теперь хочу одного – чтобы они не умирали по моей вине.

Говоря так, она гладила девочкины ножки, полуспрятанные мхом, а потом прижалась к ним щекой и поцеловала их.

– Принцесса, – сказала девочка, – они не всегда будут умирать. Попробуй сейчас, только не рви их. Цветы нельзя рвать, если их не даришь. Потрогай очень нежно…

Рядом вырос серебристый цветок, вроде подснежника. Розамунда робко протянула руку и тронула его. Он задрожал, но не погиб.

– Потрогай ещё, – сказала девочка.

На этот раз он стал чуть ярче и, кажется, больше.

– Ещё…

Теперь он раскрылся и стал расти, пока не уподобился нарциссу, только не белому, а палевому. Цвет его сгущался и превратился наконец в червонно-золотой. Розамунда смотрела на него, не смея двинуться; когда же преображение завершилось, вскочила, сцепив руки и молча глядя на девочку.

– Разве ты не видела меня? – спросила та, и принцесса отвечала:

– Нет. Я в жизни своей не видела такой красоты.

– Посмотри получше.

Пока Розамунда смотрела, она росла, словно цветок, быстро минуя возраст за возрастом, и наконец стала прекрасной женщиной, не молодой, не старой, а вечно юной.

Розамунда двинуться не могла от восторга, но тут подумала, растёт ли лошадка, и огляделась вокруг; однако не увидела ни лошадки, ни цветов, ни птиц, ни леса, только домик Мудрой Женщины.

– Иди к своему отцу, – сказала прекрасная дама.

– А где она, где хозяйка? – спросила Розамунда.

– Здесь.

И, подняв глаза, принцесса увидела её.

– Значит, это вы! – вскричала она, падая на колени и пряча лицо в складках плаща.

– Я, как обычно, – улыбнулась Мудрая Женщина.

– И всё время были вы?

– Да, всё время.

– Какая же вы на самом деле, та или эта?

– Или тысяча других? – подхватила Мудрая Женщина. – Та, которую ты сейчас видела, больше всего похожа на ту, какую ты сейчас можешь видеть. Раньше бы это тебе не удалось. Дорогая моя, – она обняла принцессу, – не думай, что ты всегда способна меня узнать. Многое ещё должно в тебе измениться. Однако, раз уж ты видела меня, ты будешь меня искать. Если я нужна тебе, это значит, что ты нужна мне. Много комнат в моём доме предстоит тебе пройти, а когда ты пройдешь их, ты сможешь давать жизнь цветам, как та девочка.

Принцесса вздохнула.

– Неужели ты думаешь, – продолжала Мудрая Женщина, – что видела лишь призраки? Ты не знаешь, ты не представляешь, насколько они правдивы. Ну что ж, тебе пора идти.

Она снова вывела Розамунду в зал, а там показала ей картину, на которой был изображён королевский дворец с бронзовыми воротами.

– Вот твой дом, – сказала она. – Иди домой.

Принцесса поняла, покраснела и сказала Мудрой Женщине:

– Простите ли вы всё плохое, что я сделала?

– Если бы я тебя не простила, я бы тебя и не наказывала, – отвечала та. – Если бы я тебя не любила, разве я тебя унесла бы?

– Как вы могли любить такое жалкое, гадкое, грубое, капризное создание?

– Я видела, какой ты станешь. Но помни, ты только начала становиться той, кого я вижу.

– Попробую запомнить, – сказала принцесса, держась за полу её плаща и глядя ей в лицо.

– Тогда иди, – сказала Мудрая Женщина. Розамунда быстро повернулась, побежала к картине, переступила через раму, оглянулась – и увидела сзади прекрасный дворец, белеющий в светло-золотом свете летнего утра, а поглядев вперёд, узнала очертания родного города на рассветном небе.

Она кинулась туда и бежала дольше, чем думала, но солнце ещё не поднялось, и впереди лежал целый летний день.

Опубликовано: 18 октября 2019

Просмотров: 475

Глава тринадцатая - Потерянная принцесса - Джордж Макдональд

РОЗАМУНДА И МУДРАЯ ЖЕНЩИНА

Когда Принц ушёл, Розамунда принялась за прежнее – ведь она не стала лучше, а только удерживалась при собаке. Нет, всё себялюбие не вернулось, но злости она волю дала и так измучила хозяйку, что та не могла больше выдержать.

– Тебе хорошо говорить, – сказала она мужу. – Ты её целый день не видишь, а вечером она получше. Посмотрел бы ты на неё, когда она должна работать! Дело не только в этих припадках. Надуется и ничего не делает, упрямая как… как…

Она чуть не сказала «Агнес», но материнские чувства взяли верх.

– Словом, – закончила она, – худо мне с ней. Пастух почувствовал, что не вправе советовать «а ты потерпи», и вмешиваться не стал, хотя привязался к Розамунде. И жена его сказала ей, чтобы она искала себе другое место.

Принцесса всё-таки во многом исправилась и приступов своих стыдилась, когда они проходили, но с тех пор, как ушла собака, предотвратить их ни разу не смогла. Когда она не злилась, она ненавидела злобу, а это уже кое-что; а вот когда злилась, не знала удержу – её несло туда, куда велел дух злобы поднебесный. Мало того: зная, что потом устыдится, она находила десятки оправданий, хотя позже, если бы она их вспомнила, они бы ей самой не понравились.

Уйти от пастуха с женой ей было не жалко – она думала, что скоро найдёт дорогу к родителям. Она бы и раньше ушла, если бы совсем зажила нога, – с тех пор как Принц оставил ей такой подарок, она не могла далеко ходить и считала, что это оправдывает её злобу. Но если мы добры, когда всё в порядке, много ли здесь заслуги? Вообще же нога почти совсем зажила, и, как только её выгнали, Розамунда решила идти домой, по дороге зарабатывая на жизнь каким-нибудь делом или нищенством. Она не думала о том, что обязана добрым людям, и не могла этого понять. Словом, сухо с ними попрощавшись, она, слегка ковыляя, спустилась по склону. Жена пастуха горько плакала, пастух глядел задумчиво и серьёзно.

Достигнув долины, она пошла вдоль ручья, зная только, что он выведет с овечьих пастбищ в те лучшие земли, где живут фермеры и коровы. Огибая подножье горы, она увидела, что по дороге бредёт бедная женщина с вязанкой вереска за спиной, и миновала её, но почти сразу услышала добрый старческий голос:

– Дитя моё, у тебя развязался башмак!

От усталости и от боли в ноге Розамунда ответила грубостью, то есть просто не ответила, даже не обернулась. Когда мы грубы, все наши недостатки приходят в движение, высовывают свои мерзкие головы, словно головастики; а потому склонность делать наперекор набрала у принцессы полную силу.

– Дитя моё, – снова сказала женщина, – если ты не завяжешь шнурок, ты упадёшь.

– Не твоё дело! – ответила Розамунда, опять не обернувшись; но не прошла и трёх шагов, как упала ничком на землю. Попытавшись встать, она вскрикнула, поскольку вывихнула и без того больную ногу.

Старая женщина мигом подбежала к ней, сбросила вязанку и опустилась на колени.

– Что ты поранила, дитя? – спросила она, но Розамунда взвизгнула:

– Поди прочь! Я из-за тебя упала, гадкая ты старуха! Женщина, не отвечая, стала ловко ощупывать ногу и быстро нашла вывих. Розамунда кричала, брыкалась – но та гладила больное место, осторожно месила пальцами, ставя каждую частичку мышцы на её место. Вскоре принцесса затихла. Немного позже женщина выпрямилась и сказала:

– Что ж, дитя моё, можешь и встать.

– Я тебе не дитя! – оживилась Розамунда. – И встать я не могу!

Не говоря ни слова, женщина подняла вязанку и тихо удалилась.

Через некоторое время принцесса попыталась встать и встала, более того – пошла. Нога совсем не болела.

– Не так уж я и ушиблась, – подумала она и обогнала вскоре женщину, даже не кивнув ей в знак благодарности.

Под вечер она дошла до распутья и направилась по той дороге, которая ей больше понравилась. Вдруг её остановил оклик старой женщины. Она обернулась и увидела, что та, против ожидания, не отстала, а бредёт совсем близко, согнувшись под своей вязанкой.

– Ты не туда свернула, дитя моё! – крикнула она.

– А ты откуда знаешь? – ответила Розамунда. – Ты же не спросила, куда я хочу попасть!

– Эта дорога, – сказала женщина, – приведёт тебя туда, куда ты попасть не хочешь.

– Приду – увижу, – сказала Розамунда. – Справлюсь без тебя.

И побежала по одной дороге, а женщина пошла по другой и вскоре скрылась из виду.

Мало-помалу принцесса оказалась в каком-то неприютном, мрачном месте, поросшем торфяным мхом, но шла вперёд, полагая, что дорога из него выведет. Ручей исчез, и когда стемнело, она уже не знала, куда идти. И позади, и впереди дорога скрылась во мраке, но вообще-то была прямой, как стрела, и Розамунда решила, что надо идти прямо. Однако и это не удалось – почти сразу дорогу с обеих сторон сжали чёрные топи. Не видела она ничего, кроме слабых отблесков неба в болотной воде.

По колено в чёрной грязи Розамунда кое-как прошла ещё несколько шагов, но упала у самого края трясины и, больше не пытаясь выбраться из болота, горько заплакала. Теперь она поняла, что от злости стала не только грубой, но и глупой, а наказана поделом – нечего обижать старую добрую женщину. Что бы подумал Принц? – ужаснулась она и совсем поникла от голода, холода и усталости.

Вскоре ей показалось, что из болота прямо к ней лезут какие-то склизкие твари. На неё прыгнула жаба. Она закричала, вскочила и кинулась было прочь, но тут разглядела вдали слабое мерцанье. Блуждающий огонёк? Что ему надо, не её ли он ищет? Она застыла на месте, притаилась, чтобы никто её не заметил. Ого-нёк приближался, разгорался… Да, конечно, он ищет её, чтобы замучить… Петляя среди омутов, он подходил к ней, и она бы закричала, если бы страх не лишил её голоса.

Ближе, ближе… Наконец из мрака вынырнула не ведьма, а старая женщина с вязанкой за спиной. Розамунда вскрикнула от радости, упала перед ней, обняла её ноги. Женщина скинула вязанку, опустила фонарь и взяла принцессу на руки. Потом, укутав её полой плаща, она взяла фонарь снова и медленно, осторожно пошла по болоту, искусно обходя омут за омутом. Так шла она всю ночь; а когда на востоке появился слабый свет, устало остановилась и, раскутав принцессу, опустила её на склон горы.

– Дальше я тебя не понесу, – сказала она. – Сиди на траве, пока не рассветёт, а я постою рядом.

Розамунда, уснувшая в пути, протёрла глаза, но увидела во мгле только небо. Понемногу светлело; она различила и женщину; потом заметила в ней что-то знакомое – и наконец узнала её. От стыда несчастная девочка больше не смела на неё смотреть, а женщина заговорила тем, знакомым голосом, и каждое её слово отдавалось в сердце принцессы.

– Розамунда, – сказала она, – всё это время, с той поры, как я унесла тебя из дворца, я старалась изо всех сил сделать тебя хорошей. Спроси себя, насколько мне это удалось.

Принцесса вспомнила всё с самого начала и поняла, как с ней было трудно; но сидела тихо, смотрела в землю.

Тогда Женщина сказала:

– Там внизу – лес, в котором стоит мой домик. Я иду домой. Если пойдешь и ты, я тебе помогу стать послушной и хорошей. Ждать тебя я буду целый день, но если ты отправишься сразу, ты дойдёшь до полудня. Завтрак я тебе оставлю. Помни, звери ещё не скрылись в норах, но, обещаю, никто тебя не тронет на пути ко мне.

Она замолчала. Розамунда ждала, что она скажет дальше, не дождалась, подняла глаза – и увидела, что Женщины нет.

Опять одна! Вот так всегда, её бросают одну, потому что она не слушается. О, как безопасно было под плащом! Женщина помогла ей, а она, Розамунда, ответила, как дикий зверь… И снова всё, что случилось, перешло в её разум из сокрушённого сердца.

«Почему она не взяла меня с собой? – думала принцесса. – Я бы охотно пошла».

Она заплакала. Совесть подсказывала ей, что, стыдясь и сокрушаясь, она не отвечала Мудрой Женщине, а сидела, как пень. «Что я могла?..» – начала принцесса, но поняла сразу, что могла признать, какой была плохой, и попросить, чтобы её взяли. Теперь ничего не поделаешь…

– Да, не поделаешь! – говорила совесть. – Разве что встать и пойти сквозь лес.

– Там звери!

– Вот, вот! Ты ей ещё не доверяешь. Она же сказала, что они тебя не тронут!

– Они очень страшные!

– Конечно. Но такой ничтожной твари, как ты, лучше погибнуть от их зубов, чем жить дальше. Да никому ты не нужна, кроме самых мерзких, жалких созданий.

Так говорила с принцессой её совесть.