Поиск

Заколдованная жизнь или принцесса и лифтер - Сказка - Эдит Несбит

Жил да был на свете принц, чей папаша — а папаши принцев как правило бывают королями — крупно погорел на своем королевском бизнесе, напрочь утратив все владения, корону, драгоценности, деньги, слуг и даже друзей. Беда его заключалась в том, что король слишком уж увлекался механикой и целыми днями возился со своими изобретениями, пустив управление королевством на самотек. Однако королевство оказалось с норовом и, не пожелав мириться с подобным к себе отношением, в один прекрасный момент взяло да и утекло совсем из рук своего незадачливого монарха. Во французской истории, если вы помните, тоже был один король, который чересчур увлекался механикой — в особенности, часами, — и он тоже лишился своего королевства, а вместе с ним и головы. У нашего короля, по счастью, голова осталась на плечах и, будучи избавлена от необходимости придумывать законы, вплотную занялась придумыванием всевозможных машин и устройств. Машины его, надо отдать им должное, по качеству намного превосходили придуманные им законы, так что со временем король смог открыть собственное дело и, поднакопив деньжат, купил дом в соседнем королевстве, где и поселился со своей семьей, состоявшей из жены и сына.

Дом их представлял собой весьма симпатичную виллу в стиле, получившем название по имени королевы Анны (той самой, чья смерть и по сей день служит предметом многочисленных пересудов и сильно запоздалых сожалений). Там были: большая стеклянная дверь с яркими витражами; ведущая к ней дорожка из цветных плиток; декоративные фронтоны над каждым окошком; пышные герани и кальцеолярии в небольшом садике перед парадным крыльцом; а также презентабельный фасад, отделанный благородным красным кирпичом. Задняя стена дома была выложена из обыкновенного желтого кирпича, но это мало кого беспокоило, поскольку приличная публика с этой стороны к дому не подходила…

В целом жили король с королевой и принцем совсем неплохо. Королева с утра обрезала высохшие листочки гераней миниатюрными золотыми ножничками, а по вечерам делала вышивку и росписи для благотворительных базаров. Принц учился в кадетском корпусе, ну, а король, понятное дело, занимался своими механизмами. По окончании корпуса принц не пошел по военной части, а был привлечен к делам отцовской фирмы. Он выказал себя прилежным подмастерьем, не имеющим ничего общего с теми бездельниками, что сутки напролет хлещут пиво или режутся в кости на могильных плитах, как это показано на картине незабвенного мистера Хогарта.

Когда принцу исполнился двадцать один год, королева призвала его к себе и, отложив в сторону блокнот с промокательной бумагой, обложку которого она разрисовывала настурциями и левкоями — блокнот предназначался для школьного базара, — обратилась к своему чаду со следующими словами:

— Мой дорогой мальчик, ты уже получил обычные подарки, вручаемые ко дню совершеннолетия: серебряные портсигар и коробочку для спичек, набор щеток для одежды и обуви с твоими инициалами на тыльной стороне, кожаный саквояж, собрания сочинений Диккенса и Теккерея, авторучку с золотым пером и сердечное благословение твоих родителей. Но у нас есть для тебя еще один подарок.

— Ты слишком меня балуешь, мама, — сказал принц, рассеянно тыкая пальцем в нарисованную настурцию.

— Осторожнее, — сказала королева, — ты испортишь рисунок; краска еще не высохла. Не отвлекайся, слушай, что тебе говорят. Когда ты был еще младенцем, твоя крестная — она, между прочим, добрая фея — сделала тебе бесценный подарок — Заколдованную Жизнь. Это гораздо лучше любой страховки, тут даже нельзя сравнивать. Пока твоя Заколдованная Жизнь находится в безопасном месте, никто и ничто не сможет причинить тебе вред.

— Вот это я понимаю! — воскликнул принц. — Но почему тогда ты не пустила меня в морское плавание? Помнишь, год назад? Ведь со мной все равно ничего бы не случилось.

— Да, мой дорогой, — сказала королева, — но лучше зря не рисковать. Все эти годы я хранила твою Заколдованную Жизнь, но теперь ты стал взрослым и можешь позаботиться об этом сам. Спрячь ее в каком-нибудь тайнике и не вздумай носить при себе — с ценными вещами так поступать не принято.

Прочитав эту небольшую нотацию, она вручила ему Заколдованную Жизнь; принц поцеловал свою маму и, поблагодарив ее за чудесный подарок, отправился на поиски подходящего тайника. В конце концов он вытащил кирпич из стены их виллы, засунул свою Жизнь в образовавшийся проем и после этого вставил кирпич на место. (Как известно, виллы, построенные в стиле королевы Анны, славятся удивительной подвижностью своих кирпичей). Покончив таким образом с этим ответственным делом, принц вернулся к своим обычным занятиям, главным из которых была работа на отцовской фирме.

Страна, где правил отец принца до своего низложения, называлась Богемией, и принца, следовательно, звали Флоризелем — других имен у богемских принцев не бывает и быть не может. Почему это так, я не знаю, но это — не подлежащий сомнению факт. Однако по окончании своей монархической карьеры король счел неудобным заниматься бизнесом под прежним именем — отныне он именовал себя Рекс Блумсбери, а его Компания Скоростных Лифтов получила официальное название «Р.Блумсбери и K°». Что касается принца, то во всех документах он значился как Ф.Блумсбери, что, разумеется, было не так шикарно, как «Флоризель, Принц Богемский», но зато более соответствовало его теперешнему положению. Кстати сказать, королева вплоть до последнего времени называла своего сына просто Флорри, что звучало совсем несолидно, но с этим опять же приходилось мириться.

В той стране, где последние годы жило семейство новоявленных Блумсбери, тоже имелся свой король, который в отличие от отца Флоризеля довольно-таки прочно сидел на своем троне. Этот король был человеком передовых взглядов и не чурался технического прогресса, поэтому, едва узнав о существовании механических лифтов, он пожелал ознакомиться с этой новинкой на предмет использования ее у себя во дворце. Придворные службы навели справки и приняли меры, и вот на следующее утро лакей принес королю визитную карточку с надписью: «Мистер Ф.Блумсбери, Р.Блумсбери и K°».

— Пусть войдет, — сказал король.

— Доброе утро, ваше величество, — сказал Флоризель, кланяясь с присущей всем принцам природной грацией.

— Доброе утро, молодой человек, — ответил король. — Итак, насчет лифта. Меня интересует самый лучший.

— Разумеется, сир. Могу я спросить, в пределах какой суммы ваше величество…

— О цене не беспокойтесь, — прервал его король. — В крайнем случае введу соответствующий налог.

— Тогда я осмелюсь предложить вашему вниманию Класс А — модель «Аргентинелла» — с атласными подушками и внутренней отделкой из слоновой кости с жемчугом, опалами и серебром.

— Золотом, — коротко бросил король.

— Так не годится, — твердо сказал Флоризель, отличавшийся безукоризненным вкусом. — Золото не гармонирует с жемчугом и слоновой костью. Но у нас есть специальная золотая модель — с сапфирами, изумрудами и черными алмазами.

— Я выбираю золотую модель, — сказал король. — Но я хочу также установить небольшой лифт в апартаментах принцессы. Думаю, ей понравится эта «Аргентинелла» — «изящный и тонкий дизайн», как, я вижу, написано в вашем рекламном проспекте.

Флоризель без проволочек оформил заказ и очень скоро в королевском дворце был установлен золотой с сапфирами и изумрудами лифт, который чрезвычайно полюбился придворным — с той поры они большую часть служебного времени проводили в разъездах вверх-вниз, так что уже через неделю пришлось заменить стершиеся до дыр голубые атласные подушечки на сиденьях.

После этого принц лично взялся руководить установкой индивидуального лифта модели «Аргентинелла» для принцессы Кандиды, которая в свою очередь выразила желание посмотреть на то, как идут работы, и они с Флоризелем встретились. Встретились их глаза, встретились их руки — ибо Флоризель успел вовремя схватить и оттащить принцессу из-под опускавшейся стальной платформы, которая неминуемо раздавила бы ее любопытное высочество в лепешку.

— Ну и дела, вы спасли мою жизнь, — сказала принцесса, опомнившись от испуга.

Но Флоризель не смог ничего ей ответить. Сердце его билось быстро-быстро и как будто поднялось к самому горлу, оставив положенное ему место под левым нагрудным карманом пиджака.

— Кто вы? — спросила принцесса.

— Я инженер, — выдавил из себя принц.

— Надо же! — удивилась принцесса. — А я было подумала, что вы принц. По крайней мере вы больше похожи на принца, чем кто-либо из настоящих принцев, которых я повидала достаточно.

— Хотел бы я быть принцем, — сказал принц. — Хотя еще три минуты назад мне больше нравилось быть инженером.

Принцесса улыбнулась, потом нахмурилась, потом повернулась кругом и пошла прочь.

Флоризель возвратился в контору своей фирмы, где за огромным письменным столом сидел, перебирая бумаги и чертежи, его отец, мистер Рекс Блумсбери. Оставшуюся часть утра он провел в конторе, а после обеда работал в мастерской.

— Папа, — сказал он наконец, когда дело уже шло к вечеру, — со мной творится что-то неладное. Я вдруг захотел стать принцем!

Надо заметить, что король и королева Богемии никогда не говорили сыну о своем прошлом и он не знал, что является законным принцем, — какой от этого прок, если у тебя все равно нет королевства?

И сейчас король, то есть мистер Р.Блумсбери, взглянул на Флоризеля поверх очков и спросил:

— Почему?

— Потому что я ни с того, ни с сего по уши влюбился в принцессу Кандиду.

Папаша Блумсбери задумчиво почесал нос обратным концом авторучки.

— Ха! — сказал он. — Ничего себе выбор!

— Выбор! — вскричал принц, теряя присутствие духа. — О каком выборе может идти речь? Просто она на меня посмотрела, и я пропал! До этого у меня и в мыслях не было влюбляться — что у меня, дел других нет? Но так получилось, и теперь я в отчаянии. Как мне быть, папа?

Папа думал мучительно долго и наконец сказал:

— Терпеть. Со временем, может, пройдет само собой.

— Но я не могу терпеть — вот в чем беда! Я должен видеть ее каждый день, иначе сойду с ума.

— Этого еще не хватало, — забеспокоился мистер Блумсбери. — И так уже почти сошел.

— Может быть, мне стоит притвориться принцем, чтобы хоть немного ей понравиться.

— Подобного рода притворство нам сейчас не по карману.

— Тогда я притворюсь лифтером, — сказал Флоризель.

Так он и сделал. Его отец не стал вмешиваться, поскольку считал, что молодым людям нужно давать возможность самим разобраться в своих сердечных делах.

И вот, когда лифт был установлен и отрегулирован, принцесса подошла к нему в сопровождении своих фрейлин, чтобы совершить пробный подъем, и увидела у дверцы Флоризеля в бриджах из белого атласа и элегантном камзоле с перламутровыми пуговицами. На туфлях его были серебряные пряжки, а на груди — большая булавка с опалом, какими на свадьбах прикалывают к одежде цветы.

Едва заметив его, принцесса сказала своим фрейлинам:

— Этот лифт предназначен только для меня. Вы, если хотите, поднимайтесь на общем лифте или ходите, как прежде, по лестнице.

Затем она вошла в кабину, серебряные дверцы захлопнулись и лифт пошел наверх, унося ее и Флоризеля.

На принцессе было белое платье, хорошо сочетавшееся по цвету с отделкой нового лифта, туфельки с серебряными застежками, жемчужное ожерелье на шее и серебряная цепочка с опалами в волосах; кроме того, она держала в руке букетик цветов жасмина. Когда лифт исчез из виду, младшая фрейлина прошептала:

— Какая прелестная пара! Они словно созданы друг для друга! И что за милашка этот лифтер, он выглядит ну прямо как настоящий принц.

— Попридержи язык, дурочка! — прикрикнула на нее старшая фрейлина и для пущей убедительности дала ей крепкий шлепок.

Все утро принцесса каталась вверх-вниз на лифте и покинула его только тогда, когда обеденный колокол во дворце ударил в третий раз и жареный павлин на королевском столе уже начал остывать. Встречая выходившую из кабины принцессу, наблюдательная старшая фрейлина обратила внимание на цветок жасмина, приколотый к груди Флоризеля опаловой булавкой.

С того дня старшая фрейлина стала внимательно следить за принцессой, но та больше не давала ей повода для подозрений — она пользовалась лифтом только когда это было действительно необходимо, и всякий раз с ней вместе ездила младшая фрейлина. А то, что у лифтера в петличке камзола всегда был свежий цветок, в сущности, ничего не значило — цветок вполне мог быть подарком его матушки.

— Похоже, я становлюсь чересчур подозрительной, — упрекнула себя старшая фрейлина. — Возможно, лифтер сначала показался ей занимательным, но потом это быстро прошло. Разве может принцесса всерьез заинтересоваться каким-то слугой, пусть даже лифтером?

Увы, при всей своей бдительности старшая фрейлина плохо разбиралась в людях. Ведь, как известно, влюбленный человек, стремящийся узнать, отвечают ли ему взаимностью, готов ради этого пойти на любой риск. Но когда влюбленные уже полностью уверены друг в друге, они становятся осторожными.

В тот первый день после семидесяти пяти спусков и подъемов принцесса окончательно убедилась в том, что лифтер ее любит. Нет, он не сказал ни слова на сей счет, но принцесса видела, как он поднял намеренно оброненный ею цветок жасмина и поцеловал его в тот момент, когда она притворилась, что смотрит в другую сторону, а он притворился, будто не догадывается, что там, куда она смотрит, на стене кабины висит большое зеркало. Разумеется, принцесса была влюблена в него с первой минуты знакомства, и вовсе не потому, что он спас ее жизнь, как бы она ни пыталась себя в этом уверить.

Итак, убедившись в ответной любви своего избранника, принцесса стала осторожной.

— Если он и вправду меня любит, он найдет способ сказать мне об этом, — думала она. — Пусть ищет, теперь дело за ним.

Что касается Флоризеля, то он был вполне счастлив. Ежедневно он видел принцессу, и ежедневно, приходя утром на свой пост, находил свежий цветок жасмина, лежавший на атласной подушечке в кабине лифта. Он вставлял цветок в петлицу камзола и всякий раз вспоминал тот случай, когда он поцеловал поднятый им с пола цветок и украдкой заметил в зеркале лицо принцессы. И все же ему хотелось узнать наверняка, кто каждое утро приносил в его лифт этот дар. В конце концов, таинственным дарителем могла оказаться и младшая фрейлина, хотя принцу это казалось маловероятным.

И вот однажды утром он пришел во дворец на рассвете, гораздо раньше обычного, и нашел кабину лифта пустой. Цветка на сиденье не было. Тогда он спрятался за бархатной портьерой неподалеку и стал ждать. Вскоре ушей его достигли звуки крадущихся шагов — кто-то на цыпочках шел по коридору в сторону лифта. Выглянув из-за портьеры, Флоризель увидел ее высочество принцессу Кандиду в красном платье и с букетиком жасмина в руке. Воровски озираясь, ее высочество проникла в кабину лифта, изъяла из букетика самый красивый цветок, поцеловала его и положила на атласную подушечку сиденья. Затем она повернулась, чтобы уйти, но в дверях кабины уже стоял лифтер.

— О! — сказала Кандида и залилась краской, как ребенок, пойманный на нехорошем поступке.

— А! — сказал Флоризель, взял оставленный ею цветок и поцеловал его множество раз подряд.

— Почему вы это делаете? — спросила принцесса.

— Потому что вы сделали это раньше, — ответил принц. — Я все видел. Может быть, нам не стоит и дальше притворяться.

Принцесса не нашлась что сказать и поэтому не сказала ничего.

— Последнее время я очень жалел, что я не принц, — сказал Флоризель. — Но сейчас я об этом не жалею. Все-таки инженером быть лучше. Будь я принцем, я жил бы в другой стране и никогда бы вас не увидел.

— А я и не хочу, чтобы вы были кем-то другим, — заявила принцесса и, нагнувшись, понюхала цветок, который он уже успел вставить в петличку камзола.

— Итак, мы помолвлены, — сказал Флоризель.

— Разве? — удивилась Кандида.

— А разве нет? — спросил он.

— Пожалуй, что да, — согласилась принцесса.

— Ну тогда все в порядке, — воскликнул Флоризель и поцеловал свою нареченную.

— Ты уверена, что хочешь выйти замуж за простого инженера? — спросил он после того, как получил ответный поцелуй.

— Уверена, — твердо заявила принцесса.

— Тогда я сегодня же пойду покупать кольца, — сказал он.

Кандида вручила ему все оставшиеся цветы жасмина, добавив по поцелую на каждый цветок. Флоризель тоже сделал ей небольшой подарок, и на этом они расстались.

— Мое сердце принадлежит тебе, — сказал на прощание Флоризель, — и моя жизнь в твоих руках.

— Моя жизнь принадлежит тебе, — ответила она, — и мое сердце в твоих руках.

К сожалению, эти двое были так увлечены друг другом, что не заметили легкого колыхания портьеры, висевшей по соседству с той, за которой еще недавно скрывался Флоризель. И когда принцесса — все так же на цыпочках — ушла в свою комнату, а лифтер поднялся на лифте вверх, из-за портьеры выбрался Некто, огляделся и громко сказал «Ага!»

Этим Некто был курносый, уродливый, злобный и хитрый паж, который и сам давненько уже вынашивал мысль стать мужем принцессы. Собственно говоря, у него не было на это реальных шансов, поскольку его отец являлся всего лишь владельцем пивного завода — пусть богатым, но не имеющим в жилах ни капли благородной крови. Однако паж полагал себя стоящим неизменно выше простого лифтера. Он относился к тому типу молодых людей, которые пролезут всюду, если им приоткрыть хотя бы малую щелочку. Не теряя времени даром, он побежал к королю и донес ему, что нынче утром на рассвете принцесса тайком от всех целовалась с лифтером.

В ответ на это король назвал его лживым паскудным щенком и в наказание за столь кощунственные речи посадил доносчика в мрачную темницу — где ему, если здраво рассудить, было самое место.

Но затем король решил, что в таком важном деле не мешает проверить все самому и на следующее утро, еще до рассвета, спрятался за портьерой в коридоре, ведущем от спальни принцессы к лифту.

Прошло совсем немного времени, и он увидел крадущуюся на цыпочках принцессу, подъезжающий лифт (модель «Аргентинелла», влетевшая в копеечку налогоплательщикам) и встречу двух влюбленных с цветками жасмина и поцелуями.

Вне себя от ярости, король выскочил из укрытия, повергнув преступников в состояние шока, и объявил им свою королевскую волю. Флоризель был брошен в темницу, а принцесса заперта в ее комнате в компании с одной только старшей фрейлиной. Кандида проплакала ночь напролет, но при этом не забыла о вещи, которую дал ей Флоризель, спрятав ее в томик стихов.

Флоризель был приговорен к смертной казни за попытку взять в жены лицо, стоящее много выше его на общественной лестнице. Но топор, с размаху опущенный на его шею, разлетелся на мелкие кусочки, тогда как шея нисколько не пострадала. Послали за другим топором, больше и острее первого, но и с ним вся история в точности повторилась. А когда растерянные помощники палача стали собирать обломки топоров, те обратились в листы бумаги с написанными на них стихами.

Решено было перенести казнь на следующий день.

Тюремщик рассказал о казни курносому пажу, когда принес ему обед, состоявший из кружки гнилой воды и заплесневелой корки хлеба.

— Вот уж фокус так фокус! — сказал тюремщик. — Два топора один острее другого раскололись что твои орехи, а кусочки их обратились в какой-то бумажный мусор. Палач сказал, что мерзавец не иначе как спрятал где-то Заколдованную Жизнь.

— Так оно и есть, — сказал уродливый паж, с отвращением нюхая корку хлеба своим курносым носом. — Я мог бы кое-что сообщить на этот счет, но сделаю это не раньше, чем король отпустит меня на свободу и даст мне какой-нибудь нормальной пищи. Для начала сойдет большой кусок хорошо прожаренной свинины с луковым гарниром. Так и передай королю.

Тюремщик пошел к королю и все ему рассказал. Король тут же распорядился дать курносому пажу свободу и кусок жареной свинины, получив которые, паж сообщил:

— У него действительно есть Заколдованная Жизнь. Я слышал, как он говорил об этом принцессе. Более того, он отдал эту Жизнь ей на хранение, а она обещала припрятать ее в надежном месте.

Король приказал старшей фрейлине усилить наблюдение, и она его усилила, вскорости заметив, как принцесса прячет Заколдованную Жизнь Флоризеля в букетик жасмина. Букетик был конфискован и доставлен королю, который немедленно его сжег. Однако принцесса успела в последний момент забрать из жасмина свое сокровище.

Затем они попытались повесить Флоризеля, поскольку кроме заколдованной у него была еще и обычная жизнь, а король не хотел оставлять ему ни одной.

Тысячи людей собрались на площади, чтобы посмотреть, как будут вешать дерзкого лифтера, захотевшего породниться с королевской семьей. Процесс вешания растянулся на все утро, семь новеньких крепких веревок были израсходованы впустую, одна за другой обратившись в длинные гирлянды жасмина, которые разрывались, не желая причинять вред симпатичному преступнику.

Король пришел в бешенство и находился в этом малоприятном и небезопасном для окружающих состоянии всю вторую половину дня. К вечеру, слегка поостыв, он сообразил, что принцесса исхитрилась вытащить Заколдованную Жизнь из цветов прежде, чем они были у нее отобраны. Тогда он призвал к себе старшую фрейлину и приказал ей повысить бдительность, после чего старшая фрейлина повысила ее до предела.

Как выяснилось позднее, во время казни принцесса держала жизнь Флоризеля при себе, крепко зажав ее в кулачке. Старшая фрейлина была большой специалисткой по части всяческих хитростей, но принцесса оказалась хитрее ее.

На следующее утро старшая фрейлина принесла королю серебряное зеркальце принцессы.

— Заколдованная Жизнь находится здесь, ваше величество, — доложила она. — Я видела, как принцесса ее туда прятала.

Король разбил зеркальце вдребезги и распорядился утопить несчастного Флоризеля в дворцовом пруду.

Палачи привязали к его рукам и ногам тяжелые камни и бросили его в воду. В тот же миг камни превратились в пробковые поплавки, которые помогли Флоризелю держаться на поверхности, и скоро он добрался до суши. Здесь его снова схватили, между делом отметив интересную деталь: на поверхности каждого из поплавков было мастерски изображено прелестное лицо Кандиды — точно такой она каждое утро видела себя в зеркале.

Пока продолжалась вся эта кутерьма, родители Флоризеля, король и королева Богемии, находились на отдыхе вдалеке от столицы. Накануне ареста их сына мистер Блумсбери сказал своей жене:

— Дорогая, нам с тобой не мешало бы немного отдохнуть на хорошем курорте. Мы забудем обо всем на свете и даже не станем покупать газет — эти две недели мы посвятим только тишине и покою.

Однако на третий день тишины и покоя они страшно устали забывать все на свете, и каждый потихоньку от другого купил в киоске газету. Мистер Блумсбери отправился с газетой на пляж, а его жена, тоже с газетой, пристроилась на скамеечке в парке. Спустя четверть часа они, встревоженные и запыхавшиеся, столкнулись у дверей отеля, в котором они снимали номер. Королева разрыдалась, а король обнял ее на ступеньках крыльца, что сильно потрясло воображение других постояльцев отеля, глядевших на них из окон своих комнат. Затем, ни слова не говоря, они помчались на вокзал, оставив свой багаж в отеле, и взяли билеты на скорый поезд до столицы. Вы, конечно, уже догадались, что король и королева прочли в разных газетах одно и то же сообщение — о лифтере, которого каждый день с девяти до двенадцати различными способами подвергают смертной казни. В газетах также упоминалось о неудачном исходе всех казней, однако родители знали, что в любой момент Заколдованная Жизнь может быть обнаружена и тогда ежедневным экзекуциям придет конец — и конец этот будет страшен.

Прибыв в столицу, королевская чета взяла на вокзале извозчика и помчалась ко дворцу. Вся площадь перед ним оказалась запружена народом.

— Что случилось? — спросил мистер Блумсбери.

— Да все этот лифтер, — сказал ближайший к ним зевака в очках и соломенной шляпе, — у него жизней больше, чем у кошки. Все утро они бросали его в кипящее масло, а масло превращалось в лепестки белой розы, в то время как огонь под котлом превращался в розовый куст. Прямо аттракцион, да и только! Почище, чем в ином цирке! А сейчас король послал за принцессой Кандидой, чтобы о чем-то с ней поговорить. Все это чертовски интересно.

— Да уж наверно, — сказал несчастный отец лифтера.

— Разумеется, все, кто хотя бы немного изучал историю, — продолжал зевака, поправляя на носу очки, — знают, что у лифтеров не бывает Заколдованных Жизней. Но наш король в этом смысле полнейший невежда, иначе он давно бы уже сообразил, что это никакой ни лифтер, а переодетый принц, потому как только принцы, да и те далеко не все, имеют про запас подобные вещи. Вопрос в том, сообразит он в конце концов или нет? С другой стороны, почему бы принцу не открыть правду о своем происхождении, прекратив таким образом эту комедию?

— Возможно, он и сам не знает всей правды, — сказал король Богемии.

Он подал руку своей жене, и они с трудом протиснулись через толпу к распахнутым дверям тронного зала, в дальнем конце которого восседал на троне здешний король, а вокруг него толпились судьи в белых париках, лорд-канцлеры, лорд-камергеры, лорд-мэры и множество прочих лордов.

Здесь же находился и Флоризель, закованный в тяжелые цепи, но даже при этом умудрившийся сохранить благородство осанки. Он стоял на ступенях по левую руку от трона, а по правую руку, также на ступенях, стояла принцесса, с любовью глядевшая на своего избранника.

— Итак, — сказал король, — мне надоели все эти ухищрения, тем более что старшая фрейлина оказалась весьма посредственным вариантом Шерлока Холмса. Давайте поговорим начистоту. Я слышал, у тебя есть Заколдованная Жизнь?

— В настоящий момент ее у меня нет, — ответил Флоризель. — Моя жизнь теперь принадлежит не мне.

— Значит, он отдал ее тебе? — обратился король к своей дочери.

— Я не могу и не умею лгать, папа, — заявила принцесса (возможно, в эту минуту она вообразила себя Джорджем Вашингтоном, который любил заявлять подобные вещи), — да, он вручил мне свою жизнь.

— Так-так-так, и что же ты с нею сделала?

— Я прятала ее в самых разных местах. Я спасла ее для него, как он однажды спас мою жизнь.

— И где она теперь? — спросил грозный отец. — Только что ты сказала при всех, что не можешь солгать. Сейчас мы это проверим.

— Я готова открыть секрет, — объявила принцесса, — но при одном условии — если ты дашь свое Королевское Слово, что казнь, которую ты назначил на сегодня, будет самой последней. Ты можешь уничтожить предмет, в котором спрятана его Заколдованная Жизнь, а затем и его самого. Но обещай, что не потребуешь от меня перепрятывать его Жизнь в другое место; эта игра в прятки уже начала мне надоедать.

Все судьи, лорды и простые люди смотрели на принцессу с сожалением — они решили, что зрелище многочисленных казней дурно отразилось на ее здоровье, или, проще говоря, что бедняжка повредилась в уме.

— Даю тебе мое Королевское Слово, — торжественно сказал король. — Я не потребую от тебя прятать его жизнь в другом месте. Мне с самого начала не нравилась вся эта возня с букетиками, зеркалами и прочей мишурой. Итак, говори, где его Жизнь.

— Я спрятала ее в своем сердце, — сказала принцесса чистым и звонким голосом, проникшим во все уголки огромного зала. — Ты можешь забрать его жизнь только вместе с моей, иначе у тебя ничего не получится.

С этими словами она подбежала к Флоризелю, кандалы которого глухо звякнули, когда руки принцессы обвились вокруг его шеи.

— Разрази меня гром! — проворчал король, почесав кончик носа скипетром. — Чертовски нелепая ситуация.

Принцесса смеялась счастливым смехом.

— О, моя милая принцесса, — прошептал Флоризель. — Ты так же умна, как и прекрасна.

Между тем в зале установилась напряженная тишина.

— Дело плохо, — сказал король. — Я совсем запутался. Никак не соображу…

К тому времени родители Флоризеля пробрались через толпу к самому подножию трона, и мистер Блумсбери подал свой голос.

— Позвольте мне, ваше величество. Быть может, я подскажу вам верное решение.

— А, ну что ж, — сказал король, оправляя мантию и поудобнее усаживаясь на троне, — я всегда готов выслушать дельный совет. Сейчас это очень даже кстати.

— Вы видите перед собой, — продолжал король Богемии, — человека, известного в мире науки и бизнеса под именем Р.Блумсбери, автора множества изобретений — в том числе и патентованного скоростного лифта, — директора фирмы «Р.Блумсбери и K°». Этот молодой человек в кандалах — конструкция которых, да простит меня ваше величество, оставляет желать много лучшего — приходится мне родным сыном.

— Ничего удивительного, — заметил король, сидевший на троне, — он так или иначе кому-нибудь приходится сыном.

— В данном случае это имеет значение. Насколько я понял, вы не считаете моего сына подходящей партией для своей дочери?

— Мне не хотелось бы задевать ваши чувства… — начал отец Кандиды.

— Безусловно. Разумеется. Я могу вас понять. А теперь позвольте мне объявить во всеуслышание, что этот молодой лифтер в действительности является Флоризелем, Принцем Богемским. Сам я — Король Богемии (правда, сейчас в отставке), а вот моя Королева.

Завершив эту речь, он вытащил из кармана свою корону и надел ее на голову. Королева сняла шляпку и также надела корону, которую извлекла из своей сумочки. Корону Флоризеля она передала принцессе, которая водрузила ее на голову принца, чьи движения были стеснены тяжелыми цепями.

— Ваше чертовски убедительное объяснение полностью меняет дело, — сказал местный король, вставая с трона и спускаясь по ступенькам навстречу дорогим гостям. — Благословляю вас, дети мои. Эй, кто там! Немедленно снимите с него кандалы! Надеюсь, ты не держишь на меня зла, Флоризель, — добавил он, обращаясь к принцу. — Видишь ли, инженеру инженерово, а принцу принцево, пусть даже этот принц и не имеет королевства. Полчаса тебе хватит для того, чтобы переодеться к свадьбе?

Итак, они поженились и по сей день живут в мире и согласии. А когда они проживут столько, сколько им обоим будет достаточно для полного счастья, Кандида умрет и вместе с ней умрет Флоризель, поскольку она все еще хранит его Заколдованную Жизнь в своем сердце.