Дикая собака Динго. Глава - 5

Этот первый день в школе, радостный для всех других детей, был тяжелым днем для Тани. Она вошла одна на школьный двор, вытоптанный детскими ногами.

Сторож уже отзвонил.

Она толкнула тяжелую дверь. В коридоре, как и на дворе, было светло, пусто, тихо. Неужели она опоздала?

- Нет, - сказал ей сторож, - беги скорей. Учителя еще не расходились по классам.

Но она не в силах была бежать. Медленно, точно взбиралась на крутизну, шла она по длинному, натертому воском коридору, а над ее головой висели плакаты. Во все десять огромных окон освещало их солнце, не утаивая ни единой запятой:

"Ребята, поздравляем вас с началом нового года. Добро пожаловать! Будем учиться отлично".

Маленькая девочка с тонкими косичками, завитыми на кончике, пробежала мимо Тани и на бегу обернулась к ней.

- Их бин, ду бист, эр ист! - прокричала она по-немецки и показала ей язык.

Какие тонкие, проворные ноги у этой крошечной девочки! Не прежняя ли это Таня, маленькая Таня, показала себе самой язык?

Но девочка уже исчезла за поворотом, а Таня остановилась у высоких дверей. Тут был ее новый класс.

Дверь была закрыта, и в классе шумели.

И этот шум, как милый шум реки и деревьев, с ранних лет окружавший ее, привел в порядок ее мысли.

Она, словно мирясь сама с собой, сказала:

- Ну ладно, забудем все.

Она распахнула дверь. Громкий крик встретил ее на пороге.

А она уже улыбалась. Так человек, вошедший с морозу в избу и еще не различая с холода ни лиц, ни предметов в доме, все же улыбается заранее и теплу и словам, которые еще не сказаны, но которые - он знает - не будут враждебны ему.

- Таня, к нам! - кричали одни.

- Таня, с нами садись! - кричали другие.

А Филька сделал на парте стойку - прекрасную стойку, которой мог бы позавидовать каждый мальчик, хотя вид у него был при этом печальный.

А Таня все улыбалась.

Она выбрала Женю в подруги и села с ней рядом, как в лагере у костра, а Филька поместился сзади.

И в ту же минуту в класс вошла Александра Ивановна, учительница русского языка.

Она поднялась на кафедру и тотчас же сошла с нее.

"Ибо, - подумала она, - если четыре крашеные доски могут возвысить человека над другими, то этот мир ничего не стоит".

И, тщательно обойдя кафедру, она приблизилась к ученикам настолько, что между ними и ею уже не было никаких преград, кроме собственных недостатков каждого.

Она была молода, лицо у нее было свежее, взгляд светлый и спокойный, невольно привлекавший к себе внимание самых отчаянных шалунов. И всегда на ее черном платье сияла маленькая звездочка, выточенная из уральского камня.

И странно: ее свежесть и молодость дети никогда не принимали за неопытность, над которой они не упустили бы случая посмеяться. Они никогда не смеялись над ней.

- Ребята! - сказала она, после долгого летнего перерыва пробуя свой голос. Он был у нее по-прежнему глубок и тоже невольно привлекал к себе внимание. - Ребята! - сказала она. - Сегодня праздник - мы начинаем учиться, и я рада, что снова с вами, снова буду вашим классным руководителем - вот уже который год. Все вы выросли за это время, а я немного постарела. Но все же учились мы всегда отлично.

И она, разумеется, до конца сказала бы все, что полагалось сказать детям перед началом нового года, если бы в класс в это время не вошли два новых ученика. Это были те самые мальчики, которых Таня встретила на пристани утром. Один - худой и высокий, другой - низенький, с толстыми щеками, придававшими ему вид настоящей бестии.

Все посмотрели на них с любопытством. Но никто из этих сорока мальчиков и девочек, беспокойно сидевших на партах, не поглядел на них с таким ожиданием, как Таня. Вот сейчас она узнает, кто из них причинил ей муку, гораздо большую, чем страх. Может быть, все-таки это Коля.

Учительница спросила, как их зовут.

Толстый мальчик ответил:

- Годило-Годлевский.

А худой сказал:

- Борщ.

"Значит, в самом деле "они" не приехали, - подумала с облегчением Таня и снова сказала себе: - Ладно, пока забудем все".

Зато учительнице смех, зазвеневший в классе, не возвещал хорошего начала. Однако она сказала:

- Итак, мы начнем занятия. Я надеюсь, что за лето, ребята, вы ничего не забыли.

Филька громко вздохнул.

Учительница секунду смотрела на него. Но взгляд ее не был строгим. Она решила быть сегодня снисходительной к детям. Все же это их праздник, и пусть кажется им, что сегодня она у них в гостях.

- Что ты вздыхаешь, Филька? - спросила она.

Филька поднялся со скамьи.

- Я встал на рассвете сегодня, - сказал он, - чтобы написать своему другу письмо, и отложил его в сторону, потому что забыл, какие знаки нужно поставить в таком предложении: "Куда ты утром так рано уходила, дружок?"

- Плохо, если ты забыл, - сказала учительница и посмотрела на Таню.

Та сидела с опущенным взглядом. И, приняв этот взгляд за желание избежать ответа, Александра Ивановна сказала:

- Таня Сабанеева, не забыла ли ты, какие знаки препинания нужны в этом предложении? Скажи нам правильно.

"Что ж это! - подумала Таня. - Ведь он обо мне говорит. Неужели же все, и даже Филька, так жестоки, что ни на минуту не дают мне забыть того, что всеми силами я стараюсь не помнить!"

И, так думая, она ответила:

- В предложении, где есть обращение, требуется запятая или восклицательный знак.

- Вот видишь, - обратилась к Фильке учительница, - Таня отлично помнит правило. Ну-ка иди к доске, напиши какой-нибудь пример, в котором было бы обращение.

Филька, подойдя к доске, взял в руки мел.

Таня сидела по-прежнему с опущенным взглядом, чуть заслонившись рукою. Но и заслоненное рукою лицо ее показалось Фильке таким убитым, что он пожелал себе провалиться на месте, если это он своей шуткой причинил ей хоть какое-нибудь огорчение.

"Что с ней делается?" - подумал он.

И, подняв руку, мелом написал на доске: "Эй, товарищь, больше жизни!"

Учительница развела руками.

- Филька, Филька, - сказала она с укоризной, - все ты забыл, решительно все! Какие уж там запятые! Почему ты слово "товарищ" пишешь с мягким знаком?

- Это глагол второго лица, - ответил без смущения Филька.

- Какой глагол, почему глагол? - вскричала учительница.

- Конечно, глагол второго лица, - с упрямством ответил Филька. "Товарищ! Ты, товарищ, что делаешь?" Отвечает на вопрос "что делаешь?".

Громкий хохот прошелся по всем скамьям, заставив Таню поднять лицо. И когда Филька снова взглянул на нее, она уже смеялась своим милым смехом громче всех остальных.

Филька, чуть ухмыльнувшись, стряхнул со своих пальцев мел.

Филька был доволен.

А учительница с недоумением следила за ним, слегка прислонившись к стене.

Как этот мальчик, которого она ценила за его быстрый ум и находчивость, мог быть доволен своей грубой ошибкой? Нет, тут кроется нечто другое. Дети обманывают ее. А она-то думала, что хорошо знает детское сердце!