Опубликовано: 08 января 2022

Просмотров: 98

Оглавление

Глава 13 Лунная девушка ― Берроуз Эдгар

Смерть внутри и снаружи!
Со всей возможною быстротой я выбрался из дворца Ко-таха и отправился вверх, терраса за террасой, по направлению к дворцу Джемадара. Я не показывался во дворце с тех пор, как Нах-и-лах так жестоко обошлась со мной. Я даже не знал, как принято просить аудиенции с императором, но тем не менее я подошел к украшенным воротам и потребовал дежурного офицера гвардии. Когда он пришел, я заявил ему, что мне необходимо поговорить или с Сагротом или с принцессой Нах-и-лах немедленно, по вопросу, имеющему жизненно важное значение.

— Подождите, — сказал он, — я передам вашу просьбу Джемадару.

Он ушел — как мне показалось, на очень долгое время, но в конце концов появился и сообщил, что Сагрот немедленно увидится со мной. Я был проведен через ворота во дворец, в маленькую палату для аудиенций, где когда-то Сагрот так вежливо беседовал со мной. Я обнаружил, что меня ждут оба Сагрота и Нах-и-лах. Выражение лица Джемадара было, скорее, беспристрастным, в то время как лицо принцессы было откровенно враждебным.

— Что ты здесь делаешь, предатель? — спросила она, не дожидаясь, пока заговорит Сагрот и в это же самое мгновение двери на противоположном конце комнаты резко распахнулись, и три воина ворвались в комнату с обнаженными мечами. Они были одеты в ливреи Ко-таха и я мгновенно понял, с какой целью они здесь. Выхватив свой меч, я выступил вперед.

— Я пришел защитить жизнь Джемадара и его принцессы, — крикнул я, становясь между ними и нападающими.

— Что это значит? — потребовал Сагрот. — Как вы посмели явиться в присутствии Джемадара с обнаженными клинками?

— Они — наемные убийцы Ко-таха, пришедшие убить тебя! — крикнул я. — Позаботься о своей защите, Сагрот из Лейси! — И после этого я приготовился сдерживать троих, пока не подоспеет помощь.

Я не новичок во владении мечом. Искусство фехтования было одним из моих любимых предметов во время обучения в Воздушной школе, и я не боялся Лейсиан, хотя и знал, что будь они даже средними фехтовальщиками, я не смогу долго сдерживать атаки всех троих. Но насчет этого мне не следовало волноваться, ибо как только я предупредил его, Сагрот выхватил меч из ножен и стал рядом со мной, сражаясь благородно и хорошо защищая свою честь и жизнь.

Один из наших противников постарался отвлечь меня, в то время как двое остальных пытались убить Джемадара. Увидев, что он не уступает мне, и что я не могу сделать с ним все, что захочу, я не напирал на него слишком сильно, а заставил отступить на несколько шагов, пока он не оказался рядом с одним из тех предателей, которые сражались с Сагротом. И прежде, чем они разгадали мои намерения, я развернулся и воткнул меч в сердце одного из тех, кто бился с отцом Нах-и-лах. Быстро справившись с одним из врагов, я готов был встретить новую атаку своего противника, прежде чем он успел сообразить, что случилось.

Теперь сражение шло человек на человека, и шансы уравнялись. У меня не было возможности видеть Сагрота, но по звону стали о сталь я знал, что сражение кипит. Мой собственный противник отнимал все мое внимание. Он был отличным фехтовальщиком, но он сражался всего лишь за свою жизнь; а я сражался за большее — за мою жизнь и за честь, потому что после слова «предатель», которым обозвала меня Нах-и-лах, я чувствовал, что должен реабилитировать себя в ее глазах. Я совершенно не думал, почему меня должно волновать то, что Нах-и-лах, Лунная Дева, подумает обо мне, но что-то внутри меня мгновенно среагировало, когда я услышал тон, каким было произнесено это слово.

Я успел бросить на нее беглый взгляд. Она стояла рядом с массивным столом, за которым сидел ее отец, когда я впервые вошел в эту комнату. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня с нескрываемым изумлением.

Я развернул своего противника, и мы сражались сейчас таким образом, что я смотрел в сторону Нах-и-лах, повернувшись спиной к двери, из которой появились трое убийц. Сагрот вполне справлялся со своим соперником, и я видел, как его противник медленно отступает под натиском старого человека. Вдруг раздался голос девушки, прорвавшийся сквозь звон клинков, голос, звенящий от страха.

— Джулиан, берегись! За спиной! За спиной!!

В это мгновение внимание моего соперника невольно было отвлечено, чего не следовало делать для его же собственного блага, и он бросил краткий взгляд на что-то или кого-то за моей спиной. Секундная рассеянность стоила ему жизни. Я увидел брешь в его обороне и быстрым ударом погрузил меч в его сердце. Вырвав оружие из раны, я развернулся и оказался лицом к лицу с дюжиной мужчин, появляющихся в покоях. Они не обратили на меня ни малейшего внимания, а бросились по направлению к Сагроту, и, прежде чем я смог помешать этому, он оказался распростертым на земле с полудюжиной клинков, пронзивших его тело.

На противоположной от нас стороне стола была еще одна дверь, прямо за спиной Нах-и-лах; и в тот момент, когда девушка увидела, что Сагрот погиб, она крикнула мне отчаянным голосом:

— Быстрее, иди сюда, Джулиан! Или мы тоже погибнем!..

Поняв, что Джемадар погиб и по меньшей мере неразумно продолжать сражение с воинами, заполнившими комнату, я перепрыгнул через стол и последовал за Нах-и-лах в дверь. Раздался чей-то крик, пытающийся остановить нас, но Нах-и-лах развернулась и захлопнула дверь перед преследователями, когда они бросились за нами, закрыла ее с нашей стороны и повернулась ко мне.

— Джулиан, — сказала она, — простишь ли ты когда-нибудь меня? Ты, который рисковал жизнью ради Джемадара, моего отца, не обращая внимания на отвратительное обращение, которое в своей гордыне я позволила применить к тебе?

— Я мог бы все объяснить, — сказал я, — но ты не позволила мне. Обстоятельства были против меня, и я не виню тебя в том, что ты думала подобным образом.

— Было безнравственно не выслушать тебя, Джулиан, но я думала, что Ко-тах привлек тебя на свою сторону, как он привлек ранее самых преданных друзей Сагрота.

— Ты должна была знать, Нах-и-лах, что даже если бы я не сохранял верность твоему отцу, я никогда не предал бы его дочь.

— Я не знала, — сказала она. — Да и как я могла это знать?

Внезапно меня охватило непреодолимое желание сжать ее в объятиях и осыпать эти прекрасные губы поцелуями. Не могу сказать, почему эта безумное желание охватило меня, и почему я внезапно испугался маленькой Нах-и-лах, Лунной Девы, но я, наверное, выглядел крайне глупо, стоя здесь и смотря на нее. Тут я понял, насколько по-фатовски я себя веду, поэтому пожал плечами и рассмеялся.

— Пошли, Нах-и-лах, — сказал я, — мы не можем оставаться здесь. Куда тебя отвести, чтобы ты была в безопасности?

— На внешних террасах может быть несколько верных гвардейцев, — ответила она, — но если Ко-тах захватил дворец, то бежать бесполезно.

— Насколько я знаю о заговоре, все будет бесполезным, — ответил я, — служба Сагрота и его дворец пропитаны шпионами и сторонниками Джавадара.

— Я так боюсь, — сказала она. — Большинство людей, пришедших убить Сагрота, меньше года назад носили императорские ливреи.

— И не осталось никого, преданного тебе? — спросил я.

— Гвардия Джемадара всегда остается преданной, — сказала она, — но они с трудом насчитывают тысячу человек.

— Как мы можем добраться до них?

— Давай отправимся по внешней террасе, и, если здесь остался хоть кто-то, мы можем собрать силы, всех, кого оставил в живых Ко-тах.

— Тогда пошли, — сказал я, — давай поторопимся. — И вместе, рука об руку, мы побежали по коридорам дворца Джемадара к наружным террасам самого верхнего уровня Лейси. Мы обнаружили здесь человек сто, и когда сообщили им, что произошло во дворце, они обнажили мечи и, окружив Нах-и-лах, закричали:

— До смерти за Нах-и-лах, за Джемадара Лейси!

Они хотели остаться здесь и защищать ее, но я сказал, что не вижу в этом пользы, потому что рано или поздно они будут побеждены гораздо большим количеством врагов, и в этом случае Нах-и-лах погибнет.

— Пошли двенадцать человек, — сказал я командиру отряда, — чтобы собрать всех верных гвардейцев, оставшихся в живых. Вели им придти в тронный зал, готовых сложить жизни за новую Джемадав, и еще дюжину отправь в город собрать людей для защиты Нах-и-лах. Что касается нас, мы немедленно поспешим за ней в тронный зал, посадим ее на трон и объявим правительницей Лейси. Сто человек смогут долгое время удерживать тронный зал, если мы доберемся до него прежде, чем туда попадет Ко-тах со своим войском.

Офицер вопросительно посмотрел на Нах-и-лах.

— Ваши указания, Джемадав? — спросил он.

— Следуйте плану Джу-лана Джавадара, — ответила она.

Мгновенно двенадцать воинов было отправлено поднимать Императорскую Гвардию и призывать лояльных жителей города на защиту их новой Джавадав. Остальные последовали за Нах-и-лах в нашем непродолжительном путешествии в тронный зал.

Когда мы появились в огромных покоях с одного конца, Ко-тах и несколько воинов появились с другого, но у нас было преимущество, потому что мы появились из дверей прямо за троном и подиумом.

— Отправьте своих людей к главному входу, — сказал я офицеру гвардии, — и держитесь, пока не подойдет подкрепление, — и затем, когда сотня верных воинов бросилась через тронный зал к удивленному и разъяренному Ко-таху, я отвел Нах-и-лах к центральному трону и усадил ее тм. Затем, выйдя вперед, я поднял руку, призывая к тишине.

— Джемадар Сагрот — мертв! — крикнул я. — Да здравствует Нах-и-лах, Джемадав Лейси!

— Остановитесь! — закричал Ко-тах, — она может разделить мой трон со мной, но не может сидеть на нем в одиночку.

— Схватить предателя! — приказал я гвардейцам, и они бросились вперед, с удовольствием выполняя мое приказание. Но Ко-тах не позволил, чтобы его схватили. С ним было не больше нескольких человек, и, когда он увидел, что гвардейцы действительно собираются схватить его, и понял, что его ждет быстрый конец в руках Нах-и-лах и моих собственных, он развернулся и убежал. Но я знал, что он вернется. И он вернулся, хотя и не раньше, чем большая часть гвардии Джемадав собралась внутри тронного зала.

Он появился с огромным количеством воинов, и сражение было яростным, но он мог бы послать миллион человек против нашей тысячи, и они все равно не победили бы нас, потому что только ограниченное количество могло сражаться одновременно у входа в тронный зал. Наконец трупы лежали так высоко, что доходили до головы, но еще ни один человек из войск Ко-таха не переступил через порог.

Как долго продолжалась битва, я не знаю, но она длилась довольно продолжительное время, потому что я видел, что наши воины сражались по очереди и отдыхали много раз, и нам доставлялась еда из других частей дворца к двери за троном, и было несколько раз, когда войско Ко-таха отступило и отдыхало, восстанавливая силы, но всегда они подходили все большим числом, и наконец я понял, что мы, в конце концов, падем под натиском их бесконечных атак.

Вдруг раздался отдаленный низкий звук, природы которого мы сначала не могли определить. Он рос и усиливался, пока наконец я не сообразил, что это был звук человеческих голосов, огромной толпы — могучий хор людей, звучащий медленно и неутомимо.

Ближе и ближе — он достиг дворца и рос, от террасы к террасе, поднимаясь к высоким башням Лейси. Сражение у входа в тронный зал почти прекратилось. Обе стороны падали с ног от усталости. Мы стояли, держа оружие наготове, по обе стороны горы трупов, и наше внимание сконцентрировалось на растущем шуме, медленно поднимающемся к нам.

— Они иду! — крикнул один из дворян Нах-и-лах, — чтобы услужить новой Джемадав и разорвать сторонников предателя Ко-таха на куски!

Он говорил громким голосом, хорошо слышным Ко-таху и его людям в коридоре.

— Они идут, чтобы скинуть отпрыска Сагрота с трона! — крикнул один из последователей Ко-таха. И затем с трона раздался сладостный и чистый голос Нах-и-лах:

— Пусть решат люди, — сказала она, и мы застыли, ожидая народного вердикта. Нам не пришлось долго ждать, потому что скоро мы поняли, что они достигли дворцовой террасы и вошли во дворец. Мы слышали, как кричащая орда движется по коридорам и покоям, и наконец отдельные звуки сложились в слова:

— Сагрота больше нет! Правь же Ко-тах, Джемадар Лейси!

Я в ужасе повернулся к Нах-и-лах.

— Что это значит?! — крикнул я. — Разве народ повернулся против тебя?

— Сторонники Ко-таха отлично поработали в течение многих келдов, — сказал командир гвардии, стоящий на верхней ступеньке подиума, рядом с троном. — Они распространяли ложь и призывали к мятежу людей, которых даже мирное и величественное правление не смогло переубедить.

— Пусть воля народа будет исполнена, — повторила Нах-и-лах.

— Это воля болванов, преданных негодяю, — крикнул командир гвардии. — Пока бьется хоть одно сердце под туникой гвардейца Джемадав, мы будем сражаться за Нах-и-лах, Императрицу Лейси!

Войско Ко-таха, получившее подкрепление, пробилось сквозь трупы и ворвалось в тронный зал. Нам пришлось вновь вступить в бой. Оставалось только сдерживать их, пока не падет последний из нас. Когда командир гвардии увидел меня, сражающегося рядом с ним, он попросил меня вернуться к Нах-и-лах.

— Ты не должен оставлять Джемадав одну, — сказал он. — Возвращайся и оставайся рядом с ней, Джу-лан Джавадар, и когда последний из нас погибнет, вонзи кинжал в ее сердце.

Я пожал плечами и вернулся к Нах-и-лах. Мысль о том, чтобы вонзить кинжал в ее нежное тело, заставила меня содрогнуться. Должен быть еще какой-то выход. Хотя, каким образом могла еще ускользнуть Нах-и-лах, предпочитающая смерть сдаче Ко-таху, убийце ее отца? Повернувшись лицом к тронному залу, я увидел, что воины Ко-таха ворвались в тронный зал, и наши защитники окружены большим количеством противников. Ко-тах с полудюжиной воинов выступил вперед, практически не встречая сопротивления, и бросился к центру, где находился трон. Некоторые из стоящих у входа увидели его, и, когда он дошел до ступенек, поднимающихся к трону, раздался яростный крик:

— Ко-тах — Джемадар!

С обнаженным мечом этот человек направился вперед, где стоял я между Нах-и-лах и ее врагами.

— Сдайся, Джулиан! — крикнула она. — Безумие сопротивляться им. Ты не Лейсианин. Ни долг ни честь не требуют отдавать твою жизнь за одного из нас. Пощади его, Ко-тах! — крикнула она приближающемуся Джавадару, — и я склоню голову пред волей народа и оставлю тебе трон.

— Предатель Ко-тах никогда не сядет на трон Нах-и-лах! — воскликнул я, бросился вперед и схватился с принцем Лейси. Его воины следовали за ним, и мне приходилось действовать быстро. Я сражался так, как никогда не думал, что буду сражаться, и когда ревущая толпа прорвала цепь оставшихся защитников и бросилась к трону Джемадаров Лейси, я погрузил свой клинок в сердце Ко-таха. С резким вскриком он рухнул у ступенек трона, который предал.

Мгновенно мертвая тишина воцарилась в огромном зале. Друзья и враги на мгновение застыли в шоке от удивления.

Затем напряженную бездыханную тишину, висевшую всего мгновение, потряс ужасный взрыв. Мы почувствовали, как дворец дрожит и шатается. Перепуганная толпа дико смотрела друг на друга, в глазах читались страх и удивление. Но прежде чем кто-либо успел задать вопрос, второй взрыв ударил по ушам вестником беды, и из города, находящегося ниже дворца, раздались вопли и крики перепуганных людей. Дворец снова вздрогнул, и огромная трещина зазмеилась по одной из стен тронного зала. При виде этого ярость людей, направленная против династии Сагротов, была поглощена смертельным ужасом, который они испытали, опасаясь за свою жизнь. С криками и воплями они повернулись и бросились из зала. Более слабых сбивали с ног и топтали насмерть. Люди сражались руками, мечами и кинжалами в безумной попытке сбежать из рушащегося здания. Они срывали друг с друга одежду, и каждый отпихивал стоящего рядом, чтобы преуспеть и вырваться наружу.

Пока бунтовщики сражались, Нах-и-лах и я стояли рядом с троном Лейси, смотря на них, пока несколько оставшихся членов гвардии Джемадара стояли ниже в молчаливом спокойствии наблюдая за паникой.

Взрыв за взрывом следовали один за другим в короткие промежутки времени. Люди бежали. Дворец опустел за исключением нескольких оставшихся в тронном зале верных нам гвардейцев.

— Пойдем, — сказал я Нах-и-лах, — выясним происхождение этих звуков и оценим разрушения.

— Пошли, — сказала она, — здесь есть короткий коридор на внутреннюю террасу, откуда мы сможем взглянуть на весь город Лейси. — Затем, повернувшись к командиру гвардии, она сказала: — Пожалуйста, отправляйтесь к воротам дворца и закройте их, чтобы наши враги не вернулись, если они все покинули дворец.

Офицер кивнул и в сопровождении нескольких оставшихся в живых героических гвардейцев Джемадара вышел в другой коридор, по направлению к дворцовым воротам. Я последовал за Нах-и-лах по ступенькам, ведущим к основанию дворца.

Выйдя на верхнюю террасу, мы быстро подошли к краю, смотря на город и кратер. Ниже нас вопящая толпа бежала, спускаясь все ниже и ниже в то время, как ужасные взрывы потрясали старинные постройки, и обломки взлетали высоко в воздух. Множество террас лежало в развалинах и руинах, дым и пламя поднимались над дюжиной мест в городе.

Но внезапно я сообразил, что взрывы вызваны чем-то, попадающим в город снаружи, и, когда я посмотрел вверх, то увидел снаряд, описывающий дугу над дворцом. Обогнув его, снаряд упал на нижнюю террасу, и я понял, что снаряд прилетел не из города. Быстро повернувшись я пробежал по террасе на внутреннюю сторону, выходящую на плато, на котором стоял город. Я не смог удержаться от громкого выражения своего изумления при виде картины, открывшейся перед моими глазами. Поверхность плато кишмя кишела воинами. Нах-и-лах, последовавшая за мной, стала у моего локтя.

— Калкары, — сказала она. — Они пришли снова, чтобы захватить Лейси. Много времени прошло с тех пор, как они пытались сделать это в последний раз, много поколений назад. Но что это издает такой звук, Джулиан, и производит разрушения с огнем внутри Лейси?

— Именно это больше всего и изумляет меня, — сказал я, — а не присутствие воинов-калкаров. Смотри, Нах-и-лах! — и я показал на плато, где, если мои глаза не обманывали меня, располагалась мортира, метавшая снаряды на город Лейси. — И здесь, и здесь… — показывая на похожие устройства разрушения, расставленные через равные промежутки. — Город обстреливается ими, Нах-и-лах. Ваши люди обладают знаниями о таких орудиях войны, как взрывчатые вещества? — спросил я.

— О таких вещах упоминалось лишь в легендах, — ответила она. — Уже века назад обитатели Ва-наха забыли искусство изготовления подобных вещей.

Из дворца появился один из гвардейцев Джемадара и подбежал к нам.

— Нах-и-лах Джемадав, — крикнул он, — некто добивается аудиенции с тобой и говорит, что, если ты выслушаешь его, то он может спасти город от разрушения.

— Приведи его, — приказала Нах-и-лах. — Мы выслушаем его здесь.

Нам пришлось немного подождать, когда гвардеец вернулся с одним из капитанов Ко-таха.

— Нах-и-лах Джемадав! — воскликнул он, когда она подала ему знак, что он может говорить, — я пришел к тебе от человека, называющего себя Джемадаром Джемадаров, правителем всего Ва-наха. Если ты хочешь спасти свой город и своих людей, то слушай внимательно.

Глаза девушки стали строгими.

— Ты разговариваешь со своей Джемадав, презренный, — сказала она. — Будь осторожен не только в своих словах, но и в своем тоне.

— Я пришел спасти тебя, — сказал этот человек мрачно. — Калкары нашли себе великого предводителя, и они собрались вместе из множества городов, чтобы покорить Лейси. Мой хозяин не желает разрушать этот древний город, и есть одно простое условие, при котором он прекратит разрушение.

— Говори это условие, — сказала Нах-и-лах.

— Если ты выйдешь за него замуж, он сделает Лейси столицей Ва-наха, и ты будешь править вместе с ним как Джемадав Джемадав.

Губы Нах-и-лах искривились в гримасе презрения.

— И кто этот презренный калкар, который смеет требовать руки Нах-и-лах? — спросила она.

— Он не калкар, Джемадав, — ответил посланник. — Он из другого мира, и он говорит, что хорошо знает тебя и давно любит.

— Его имя! — нетерпеливо потребовала Нах-и-лах.

— Он зовет себя Ор-тис, Джемадар Джемадаров.

Нах-и-лах повернулась ко мне со вскинутыми бровями и улыбка понимания появилась на ее лице.

— Ор-тис, — повторила она.

— Теперь я все понял, моя Джемадав, — сказал я. — Я забыл о времени, которое прошло с тех пор, как я очутился на Ва-нахе. После нашего побега от Ва-га, у Ортиса было время обнаружить калкаров и втесаться в их ряды, сговориться с ними захватить Лейси и создать взрывчатые вещества и пушки, которые в настоящий момент обстреливают город. Даже если бы я не слышал имени, я мог бы догадаться, что это Ортис, так как это похоже на него, неблагодарного предателя и негодяя.

— Возвращайся к своему хозяину, — сказала она посланнику, — и скажи ему, что Нах-и-лах Джемадав Лейси предпочитает стать наложницей Га-ва-го из племени Ва-га, чем быть с ним, и что город Лейси лучше будет разрушен, а его люди стерты с лица Ва-наха, чем покориться подобному животному. Убирайся.

Этот тип повернулся и покинул нас, сопровождаемый гвардейцем Нах-и-лах, которому Джемадав приказывала закрыть все ворота, когда все покинут дворец. Затем девушка повернулась ко мне:

— О, Джулиан, что же мне делать? Как я могу сражаться с такими ужасными силами, которые были принесены на Ва-нах из другого мира?

Я покачал головой.

— Мы тоже можем произвести оружие и боеприпасы и сражаться с ним, но сейчас у нас нет времени, потому что Лейси будет превращен в руины прежде, чем мы успеем даже начать. Здесь есть единственный путь, Нах-и-лах, и он таков: послать всех твоих мужчин, каждого, кто сможет сражаться, до последнего человека, равно, как и женщин, если они смогут держать в руках оружие, на плато — в попытке окружить калкаров и разрушить орудия.

Она стояла и долгое время думала. Вернулся гвардеец и отсалютовал, ожидая ее приказаний. Она медленно подняла голову и посмотрела на него.

— Иди в город, — сказала она, — и собирай каждого лейсианина, который может держать меч, кинжал или копье. Вели им собраться на внутренней террасе под замком, и я, Нах-и-лах, их Джемадав, обращусь к ним. Судьба Лейси зависит от тебя. Иди.

 Оглавление

Опубликовано: 08 января 2022

Просмотров: 101

Оглавление

Глава 11 Лунная девушка ― Берроуз Эдгар

Встреча с Ко-тахом
Преследователей еще не было видно, но я понял по приближающимся шагам, что невозможно успеть удобно пристроить копья, найти безопасное место для крюка наверху, вскарабкаться на вершину кратера и втянуть за собой Мох-гоха. Наше положение выглядело почти безнадежным. Я не мог думать о спасении, хотя и пытался, но мои взгляд метался по полу тоннеля и внезапно упал на кольца веревки, лежащей у моих ног, один конец которой был привязан к моему поясу. Внезапно в моем мозгу родилась безумная идея. Я посмотрел на вершину кратера. Смогу ли я сделать это? Возможность такая была — меньшая гравитация Луны позволяла совершить подобное, хотя по всем земным стандартам это было просто невозможно. Я не стал ждать. Сомневаюсь что у меня хватило бы смелости обдумать все варианты. Передо мной лежала пропасть, ведущая в самые глубины пространства, в которую я упаду, если мой безумный план не сработает; но что из этого? Лучше смерть, чем рабство. Я присел и сконцентрировал всю волю на абсолютной координации мускулов и мозга. И оттолкнулся прямо вверх со всей силой своих мышц.

В это мгновение, когда моя жизнь качалась на весах, о чем я думал? О доме, о Земле, о друзьях детства? Нет. О бледном и прекрасном лице с огромными темными глазами и совершенным лбом, который обрамляли волосы цвета вороньего крыла. Это был образ Нах-и-лах, Лунной Девы, которая сопровождала бы меня в Вечность, если бы я сейчас погиб.

Но я не погиб. Мой прыжок вынес меня выше края кратера, где я подался вперед и упал, растянувшись и цепляясь руками з скалы. Я быстро повернулся и, лежа на животе, схватился за веревку обеими руками.

— Скорее, Мох-гох! — крикнул я вниз своему спутнику. — Скорее обвяжи веревку вокруг себя и держи копья, пока я буду поднимать тебя наверх!

— Тяни! — ответил он тут же. — У меня нет времени обвязать веревку вокруг себя. Они совсем рядом, тяни и делай это побыстрее.

Я сделал так, как он сказал, и через мгновение его руки вцепились в край кратера, и с моей помощью он забрался наверх, волоча за собой копья. Секунду он стоял в молчании, смотря на меня со странным выражением на лице, а затем покачал головой.

— Я еще не понял, — сказал он, — как ты сделал это, но это было похоже на чудо.

— Я и сам не предполагал, что все пройдет так гладко, — ответил я, — но что бы ни произошло, все лучше, чем рабство.

Внизу, под нами, раздались яростные вопли калкаров. Мох-гох взял обломок камня и бросил его вниз.

— Я попал в одного, — сказал он, поворачиваясь ко мне со смехом, — и он упал в Ничто; они ненавидят это. Они верят, что перевоплощения для тех, кто упал в кратер, не будет.

— Ты думаешь, они посмеют преследовать нас? — спросил я.

— Нет, — ответил он, — они побоятся воспользоваться своими копьями с крючьями еще долгое время, думая, что мы можем находиться поблизости, чтобы сбросить их в пропасть. Я брошу еще один камень, если кто-нибудь из них покажется, а затем мы отправимся в путь. Здесь, в горах, я уже не боюсь их. Здесь всегда можно найти множество камней, а мы в Лейси научены использовать их крайне эффективно — я всегда попаду в цель.

Калкары убрались в тоннель, и Мох-гох, утратив возможность продемонстрировать еще раз свое искусство, наконец отвернулся от края кратера. Мы направились в горы. Я шел рядом с ним.

Могу вас уверить, сейчас я чувствовал себя намного лучше, вооруженный копьем и ножом, и, пока мы шли, я учился метать камни под наблюдением Мох-гоха, и в конце концов достаточно преуспел в этом искусстве.

Не буду утомлять вас рассказом о нашем путешествии к Лейси. Как долго оно длилось, я не знаю. Это могло продолжаться день, неделю, месяц, потому что время казалось довольно бесполезной вещью на Ва-нахе, но наконец, с трудом выбравшись из глубокого ущелья, мы оказались на краю круглого плато, и в некотором отдалении показалось нечто, что я сначала принял за гору с конической вершиной, поднимающуюся на милю вверх над поверхностью плато.

— Здесь! — крикнул Мох-гох. — Это Лейси! Кратер, где лежит вход в тоннель, ведущий в город.

Пока мы приближались к городу, я лучше представил себе масштабы и методы конструирования этого огромного внутреннего лунного города. Основание его было почти круглым, около шести миль в диаметре, и поднималось от нескольких сот до тысячи футов над уровнем плато. Основание располагалось на древнем потухшем вулкане, вершина которого была снесена во время какого-то ужасного извержения в древние века. Здесь древние лейсиане и возвели свой город, дома которого располагались один на другом, как и в городе калкаров, откуда мы только что сбежали. О почтенном возрасте Лейси свидетельствовала огромная высота, на которую поднимались поставленные друг на друга дома. Самая высокая стена Лейси поднималась на милю над плато. Террасы окружали вздымающийся вверх город-башню, и, когда мы подошли ближе, я увидел двери, окна, выходящие на террасы, и фигурки, двигающиеся во всех направлениях. Все это до невозможности напоминало пчелиный улей. Когда мы достигли основания города, я увидел, что нас заметили, и прямо над нами люди вопросительно смотрели на нас и комментировали наше прибытие.

— Они увидели нас, — сказал я Мох-гоху, — почему ты не предупредишь их?

— Они приняли нас за калкаров, — ответил он. — Нам легче добраться до города через тоннель, где мне не составит труда объяснить, кто я такой.

— Если они думают, что мы калкары, — сказал я, — то почему не атакуют нас?

— Нет, — сказал он, — калкары часто минуют Лейси. Если они не пытаются проникнуть в город, мы не трогаем их.

— Значит, ваши люди боятся калкаров? — спросил я.

— Почти что так, — ответил он. — Они очень сильно потрепали нас, — из тысячи выжил один, и так как они создания без закона, чести и жалости, мы стараемся не задевать их без необходимости.

Мы подошли к краю кратера, и здесь Мох-гох привязал веревку к стволу небольшого деревца, растущего поблизости, и спустились в тоннель, находящийся внизу. Я последовал его примеру, Мох-гох свернул веревку, обвязал ее вокруг пояса, и мы отправились по дороге, ведущей в Лейси.

После длительной серии приключений с недружественными народами Ва-наха у меня возникло чувство возвращения домой после долгого отсутствия, так как Мох-гох уверял, что люди в Лейси примут меня хорошо, и со мной будут обращаться как с другом. Он даже уверял, что поможет мне получить хороший пост на службе Ко-таха. Однако больше всего я сейчас волновался за Нах-и-лах, жалея, что моим спутником была не она, а Мох-гох. Я был почти уверен, что она погибла, пытаясь спастись, и упав в кратер города калкаров. Я сомневался, что она сможет успешно найти дорогу в Лейси. На моем сердце лежала тяжесть, с тех пор как мы разделились, и я начал понимать, что моя дружба с маленькой Лунной Девой означала для меня гораздо больше, чем мне казалось вначале. Я не мог подумать о ней, чтобы в горле у меня не появился комок, и мне казалось жестоким, что такое юное и прекрасное создание должно было закончить жизненный путь таким образом.

Преодолев не слишком большое расстояние, мы наконец вышли на нижнюю террасу внутри города. Эта терраса находится на стене кратера, вокруг которого построен Лейси. И тут мы попали прямо в руки приблизительно пятидесяти воинов.

Мох-гох вышел из тоннеля, подняв копье обеими руками над головой, а острием обратив его назад. Я нес копье так же, потому что он предупредил меня, что я должен поступить подобным образом. Воины были изумлены, видя, как из тоннеля, которым никто давно уже не пользовался, появились какие-то существа, и мы были бы тут же убиты, если бы не предстали перед ними с сигналом мира.

Начальник стражи, стоявший у внутреннего выхода из тоннеля, был лейсианином. Почетная функция охраны, впрочем, выполнялась довольно небрежно.

— Что вы здесь делаете, калкары? — воскликнул командир стражи.

— Мы не калкары, — ответил мой спутник. — Я — Мох-гох Паладар, а это — мой друг. Неужели ты, Ко-во Камадар, не знаешь меня?

— Ох! — воскликнул начальник стражи. — Конечно же, это Мох-гох Паладар. Мы считали, что ты сгинул.

— Я бы сгинул, если бы не мой друг, — ответил Мох-гох, кивая в мою сторону. — Я был захвачен калкарами и содержался в городе номер 337.

— Вы сбежали из города калкаров? — воскликнул Ко-во в совершеннейшем недоумении. — Это невозможно. Этого еще не удавалось совершить никому.

— Но нам это удалось, — ответил Мох-гох. — Благодаря моему другу, — и он вкратце поведал Ко-во о деталях нашего побега.

— В это трудно поверить, — прокомментировал лейсианин, когда Мох-гох закончил свой рассказ, — и как же зовут твоего друга и из какой страны, ты говоришь, он явился?

— Он называет себя Джу-лан-фит, — ответил Мох-гох, стараясь по-возможности правильно произнести мое имя. И под этим именем я стал известен лейсианам, пока жил у них. Они думали, что «пятый», который они произносили как «фит», был титулом, сопутствующим имени благородных жителей Лейси, как например, Сагрот Джемадар или император; Ко-во Камадар — титул, который больше всего соответствовал английскому «герцог»; Мох-гох Паладар или граф. И для пущего смеха я сказал им, что это означает то же самое, что их Джавадар, или Принц. Поэтому часто меня называли Джу-лан-фит, а иногда — Джу-лан Джавадар, когда им хотелось подчеркнуть мою исключительность.

По предложению Мох-гоха Ко-во Камадар выделил несколько своих людей, которые должны были проводить нас в жилище Мох-гоха, чтобы у нас не возникло трудностей при передвижении по городу в одежде калкаров.

Пока мы стояли, беседуя с Ко-во, я рассматривал этот лунный город. Лейси тянется на три-четыре мили в ширину, дома выходят на поднимающиеся вверх террасы. Они были гораздо более разнообразны по архитектуре, а резьба была богаче, чем в городе какаров номер 337. Террасы были широкими и отлично обработанными. Пока мы поднимались к жилищу Мох-гоха, я рассмотрел множество из них: здесь были бассейны, ручейки и несколько водопадов. Как и в городе калкаров, здесь паслись небольшими группами на различных террасах Ва-га, выращиваемые на мясо. Они были ухоженными, жирными и казались умиротворенными. Как я узнал позднее, они были полностью удовлетворены своей судьбой и не задумывались, для чего их откармливают и какая судьба их ждет, — так же, как и быки на Земле.

У-га Лейси понизили умственный уровень выращиваемых Ва-га путем селекции в течение многих веков, тщательно отбирая самых тупых и представителей стада.

В жилище Мох-гоха нас радостно приветствовали члены его семьи — отец, мать и две сестры, — которые, как и остальные Лейсиане, были весьма приятной наружности. Мужчины были стройными и привлекательными, а женщины — отлично сложены и отличались изрядной красотой.

Я убедился по восторженным приветствиям, которыми они встретили друг друга, а также по другим признакам, что семейная жизнь и узы, связующие их, не слишком отличаются от земных, в то время как их деликатное и добросердечное отношение ко мне показывало, что они люди тонко чувствующие. Прежде всего они выслушали историю Мох-гоха. Зактем, поздравив нас и восхитившись нашими приключениями, они принялись готовить для нас ванны и свежую одежду, в чем им помогали многочисленные слуги, потомки честных служащих, оставшихся преданными благородным классам и последовавших за ними в их изгнание.

После ванны мы какое-то время отдыхали, а затем Мох-гох объявил, что должен отправиться к Ко-таху, которому необходимо было все рассказать, и что он хочет взять меня с собой. Я был переодет в одежды, соответствующие моему Лейсианскому рангу, и вооружен оружием лейсианского джентльмена — короткой пикой или джевелином, кинжалом и мечом, но со своей относительно более темной кожей и светлыми волосами я не надеялся, что на меня не будут обращать внимания. В основном — из-за цвета моих волос — некоторые считали меня калкаром, но при взгляде на мое тело они понимали, что ошибались.

Лвухэтажное жилище Ко-таха, как положено жилищу принца, располагалось на просторной террассе почти в четверть мили длиной, украшенное множеством башен и минаретов. Весь фасад дома был украшен затейливой резьбой, изображавшей сцены из жизни предков Ко-таха.

Вооруженные дворяне стояли по обеим сторонам массивного входа и задолго до того, как мы попали к лунному принцу я понял, что до него добраться посложнее, чем до земного. В конце концов мы предстали перед ним, и Мох-гох со всеми почестями представил мне Ко-таха Джавадара. Присвоив себе титул принца и его одежды, я также присвоил себе и его прерогативы, веря, что таким образом моя позиция среди Лейсиан будет более надежна, и мои интересы будут лучше соблюдены, если они будут считать, что в моих жилах течет королевская кровь. Поэтому я воспринимал представление Ко-таху, словно был ему ровней, и был представлен ему с таким же почтением, как он был представлен мне.

Я нашел его, как и всех остальных людей Лейси, привлекательным, но было нечто в его чертах, что мне совсем не понравилось. Возможно, я чувствовал предубеждение против него из-за того, что Нах-и-лах сообщила мне, но как бы то ни было, он мне не нравился, и я не верил ему с первого взгляда. Мне кажется, Ко-тах Джавадар почувствовал мое к нему отношение, хотя вел себя крайне вежливо и благородно. Думаю, я никогда ему не нравился.

Ко-тах предложил мне жилище в своих палатах и высокое место среди своих приближенных, но я в то время был новичком среди них, и Ко-тах был не единственный в королевской семье, кто готов был принять меня и оказать свое покровительство — в точности, как земляне, когда титулованный иностранец или знаменитость из других краев появляется в их стране.

Хотя я и не питал к нему дружеских чувств, но не могу упрекнуть его в негостеприимстве. Однако из-за своей дружбы с Нах-и-лах я сочувствовал Сагроту Джемадару, поэтому, останавливаясь в стане врага я мог служить отцу Нах-и-лах, и я считал себя обязанным это сделать.

Во дворце Ко-таха я находился в странном положении. Я должен был изображать, что не знаю практически ничего о внутренних делах в Лейси, хотя и узнал многое от Нах-и-лах и Мох-гоха об интригах и политике внутри этого лунного города. К примеру, я должен был притворяться, что не знаю о существовании Нах-и-лах. И даже Мох-гох не подозревал, что я что-то знаю о ней; и до тех пор, пока ее имя не было произнесено, я не мог задавать вопросы о ней, хотя меня буквально распирало любопытство: может быть, она каким-то чудом вернулась в Лейси. Мне хотелось узнать хоть что-либо о ее судьбе.

Ко-тах беседовал со мной довольно долго, задавая вопросы относительно Земли и моего путешествия с родной планеты на Луну. Я видел, что он отнесся к моему рассказу скептически. Однако он был человеком, который понимал, что во Вселенной может существовать нечто выше его понимания или знания. Его глаза говорили ему, что я не рожден на Ва-нахе, а его уши слышали этому подтверждение. К примеру, я никогда не мог овладеть Ва-нахским языком настолько, чтобы сойти за местного жителя.

Заканчивая нашу беседу, Ко-тах заявил, что Мох-гох тоже может оставаться в палатах дворца. Если, конечно, это меня устроит, мой компаньон разделит со мной жилище.

— Ничего не доставит мне большего удовольствия, Ко-тах Джавадар, — сказал я, — чем находиться рядом со своими другом, Мох-гохом Паладаром.

— Отлично! — воскликнул Ко-тах. — Вы, наверное, оба устали. Тогда отправляйтесь в свои квартиры и отдохните. Я собираюсь отправиться во дворец Демадара со своим двором, и вы будете предупреждены в соответствующее время, дабы последовать за мной.

Аудиенция закончилась, и дворяне из свиты Ко-таха роводили нас в апартаменты, находившиеся на втором этаже — приятные комнаты, выходящие на террасу, висящую над огромным зияющим внизу кратером.

Только растянувшись на мягком матрасе, я почувствовал, насколько же устал физически. Мне не удалось понежиться в шикарной мягкости перед сном, я просто провалился во тьму, продолжавшуюся довольно долгое время. Проснувшись, я почувствовал себя совершенно отдохнувшим. Мох-гох уже встал и находился в ванной — мраморном сооружении с постоянной подачей ледяной воды, которая стекает с ледников над Лейси. В ванне не было мыла, тут пользуются жесткими фибровыми перчатками, которыми натирают кожу, пока она не очистится. Ванны здесь принимают мгновенно, но чувство свежести вполне компенсирует шок от соприкосновения с ледяной водой.

Кроме личных ванн в каждом жилище, есть еще устроенные на террасах публичные бани, в которых женщины, мужчины и дети моются вместе, и в моей памяти ожили воспоминания о древних римских банях, о которых повествует земная история.

Ванны Джемадаров, виденные мною позднее во дворце Сагрота, были чудом красоты и комфорта. Когда туда входит император, его гости должны плавать и нырять, что, насколько я мог судить, было нечто вроде национального спорта лейсиан. Калкары употребляют гораздо меньше воды, в то время как Ва-га вообще пользуются ею только по необходимости.

Я последовал за Мох-гохом в ванну, и мне сначала показалось, что я замораживаюсь до смерти. Когда мы одевались, явился посланник от Ко-таха и пригласил нас к хозяину, чтобы мы сопутствовали ему во дворец Сагрота Джемадара.

 Оглавление

Опубликовано: 08 января 2022

Просмотров: 105

Оглавление

Глава 12 Лунная девушка ― Берроуз Эдгар

Растущая опасность
Дворец императора стоял на чудесном месте на высочайшей террасе Лейси, гордо возвышаясь над огромным кратером. К нему вели сразу три улицы с низлежащих террас — три великолепные лестницы, каждая из которых закрывалась огромными каменными воротами, которые можно было быстро опустить, украшенными изумительно вырезанными рисунками, с большого расстояния казавшиеся кружевами. Каждые ворота охранялись отрядом из пятидесяти воинов, их туники украшал императорский знак в большом круге на левой груди.

Церемония подъема на императорскую террасу производила впечатление. Огромные барабаны и трубы издали рев, когда мы ступили на ступеньки, поднимающиеся ко дворцу. Высокие сановники в самых роскошных одеждах спустились вниз, чтобы встретить нас, совершить формальную проверку верительных грамот Ко-таха и дать нам официальное разрешение на вход. Затем мы были проведены сквозь ворота через огромную террасу, прекрасно ухоженную и украшенную статуями, которые были изваяны изумительными художниками. Статуи размером с человеческий рост и героические фигуры отдельных лиц или композиции представляли частью исторические, частью легендарные фигуры и предания о недавнем прошлом. Здесь были статуи всех правителей Лейси, включая и Сагрота — нынешнего Джемадара.

Затем нас отвели в банкетный зал, где угостили едой, согласно древнему дворцовому церемониалу, хотя здесь было почти что нечего есть, и гости ели чисто символически. Эта церемония заняла несколько минут земного времени. После этого нас провели через многочисленные проходы в тронный зал Джемадара — помещение огромной красоты и удивительных размеров. Его украшения и линии были просты, что только подчеркивало подлинное величие и великолепие. На возвышении в дальнем конце зала стояло три трона. Центральный был занят человеком, в котором я сразу узнал Сагрота. Оба других занимали женщины.

Ко-тах выступил вперед, кланяясь своему повелителю, и, обменявшись несколькими словами с императором, Ко-тах вернулся и подвел меня к трону Сагрота.

Меня проинструктировали, что, согласно дворцовому этикету, я должен смотреть в пол, пока не буду представлен, и Сагрот не заговорит со мной. Только после этого я буду представлен Джемадав — императрице, тогда я смогу поднять на нее глаза, а затем, когда меня формально представят сидящей на третьем троне, я смогу посмотреть и на нее.

Сагрот вежливо заговорил со мной, и, подняв глаза, я увидел человека больших размеров и удивительной силы характера. Он был самым настоящим королем по виду, и его низкий, хорошо модулированный, хотя и властный голос подчеркивал его величие. Сагрот представил меня Джемадаве, которую я нашел существом таким же благородным, как и ее венценосный супруг. Она была женщиной среднего возраста, до сих пор сохранившей удивительную красоту. Было сразу понятно, что она является матерью Нах-и-лах.

Снова я опустил глаза и Сагрот представил меня сидевшей на третьем троне.

— Джу-лан Джавадар, — поторил он формальные слова представления, — подними свои глаза на дочь Лейси, Нах-и-лах Ноновар.

Когда мои глаза, наполненные изумлением и недоверием, остановились на лице Нах-и-лах, я почти потерял сознание от радости и счастья, которые ощутил, увидев ее снова и зная, что она в безопасности вернулась к родным в свой город. Но, когда наши глаза встретились, вместо подобных чувств я увидел в ответ ее холодный взгляд, в котором сквозило презрение, словно она ударила меня по лицу.

Во взгляде Нах-и-лах не было ни тени узнавания. Она холодно кивнула, подтверждая представление, и затем устремила свой взгляд поверх моей головы по направлению к противоположному концу тронного зала. Моя гордость была затронута, и я был зол. Однако я не позволил ей увидеть, насколько я обижен. Я всегда гордился своим умением контролировать эмоции и повернулся к Сагроту. Но ведь я оказал его дочери Ноновар некоторые услуги и имел право на благодарность. Если Джемадар и заметил нечто необычное в поведении Нах-и-лах или моих, он не показал этого. Он снова вежливо заговорил со мной и затем отпустил меня, заметив, что мы должны встретиться позднее.

Выходя из тронного зала, Ко-тах сообщил мне, что после аудиенции я буду иметь возможность встретиться с Сагротом в менее формальной обстановке, так как император приказал оставить меня в качестве гостя в своем дворце на пир.

— Это — знак уважения, — сказал Ко-тах. — Но помни, Джу-лан Джавадар, что ты обещал дружбу Ко-таху и являешься его союзником.

— Не нужно впутывать меня в политические интирги Лейси, — сказал я. — Я чужестранец, и меня не интересуют внутренние дела вашей страны, к тому же я совершенно не знаю их.

— Всякий, кто не друг, тот враг, — ответил Ко-тах.

— Я еще не достаточно хорошо ориентируюсь, чтобы считаться тем или другим, — сказал я ему, — и не собираюсь выбирать себе друзей в Лейси, пока во всем не разберусь, и никто не будет выбирать их за меня.

— Ты здесь чужак, — сказал Ко-тах. — Я говорю исключительно в твоих интересах. Если ты намерен жить здесь, то должен выбирать быстрее, и выбирать правильно. Я, Ко-тах Джавадар, все сказал.

— Я сам выбираю себе друзей, — ответил я, — руководствуясь тем, что диктуют мое сердце и честь. Я, Джу-лан Джавадар, все сказал.

Он низко поклонился, и, когда он снова посмотрел на меня, я был почти уверен, что его отношение ко мне пропитано, скорее, уважением, чем чувством обиды.

— Увидим, — все, что он сказал и отвернулся, оставив меня на попечение нескольких джентльменов из свиты Сагрота, стоявших на почтительном расстоянии от Ко-таха и меня. Эти господа какое-то время беседовали со мной, а потом отвели меня для встречи с Сагротом в другую часть дворца.

Теперь я стоял перед человеком, который избавился от цепей, накладываемых на него этикетом, хотя, как его величие, так и благородство нимало не пострадали. Просто он говорил более свободно, и его манеры были более демократичны. Он пригласил меня сесть и не садился сам, пока я не сел, — часть лейсианского этикета, произведшего на меня впечатление, хотя и говорится, что первый джентльмен в городе должен быть первым и в манерах. Он задавал вопрос за вопросом относительно моего родного мира и средств, благодаря которым я попал на Ва-нах.

— Существуют обрывочные, крайне обрывочные легенды, идущие из седой глубины веков, которые утверждают, что наши давние предки обладали каким-то знанием относительно миров, о которых ты говоришь, — сказал он. — Но они всегда считались не больше, чем мифами. Возможно ли, что они все же базировались на правде?

— Самое важное в них, — предположил я, — что они существуют вообще, хотя трудно понять, как любое знание из внешней Вселеной могло попасть в глубины Ва-наха.

— В этом как раз нет ничего сложного, — ответил он, — если то, что ты говоришь — правда, то наши легенды подтверждают теорию, что Ва-нах расположен в центре огромного шара, и что наши предки когда-то жили на внешней поверхности этого мира, но в силу каких-то обстоятельств, о которых легенды не упоминают, были вынуждены перебраться во внутренний мир.

Я покачал головой, это казалось невозможным.

— И еще, — сказал он, ничем не подчеркивая, что заметил мое недоверие, — ты говоришь, что добрался до Ва-наха с другого большого мира, находящегося вдалеке от планеты, которую вы зовете Луной. Если вы достигли другого мира, то неужели трудно поверить, что наши предки могли перебраться с внешней поверхности Луны? Это почти исторический факт, — продолжал он, — что наши предки обладали большими кораблями, плавающими в воздухе. Если вы достигли Ва-наха подобным образом, разве они не могли сделать нечто похожее?

Я должен был признать, что такая возможность не исключалась, и, если так и произошло, то следовало признать, что лунные люди обогнали в развитии своих земных братьев на много миллионов лет.

Но после того, как я согласился с таким трудным предположением, легко было придти к выводу, что Луна, будучи меньше, должна была остывать гораздо быстрее Земли, и коль было доказано, что на Луне существует атмосфера, то, скорее всего, спутник Земли стал пригоден для обитания давным-давно, за века до того, как на нашей планете появился человек.

Мы вежливо беседовали на множество тем еще какое-то время, и наконец Сагрот встал.

— Теперь придется занять наши места за столом, — сказал он и повел меня к выходу из комнаты, где мы беседовали в одиночестве. Каменные двери открылись перед нами, словно по волшебству, демонстрируя, что Джемадара Лейси не только отлично обслуживали, но и хорошо охраняли, а возможно, и хорошо шпионили за ним.

После того, как частная аудиенция была закончена, охранники последовали за нами, некоторые шли впереди, некоторые — сзади, а мы двигались посредине, минуя множество коридоров и апартаментов до тех пор, пока не подошли к балкону на втором этаже дворца, выходящему на террасы и кратер.

Здесь вдоль ограждения стояли многочисленные столы, за которыми сидели по двое. Все без исключения столы были заняты королевскими или дворянскими вассалами и их женщинами. Когда Джемадар вошел, все поднялись, смотря на него с уважением, и почти одновременно из другого прохода появилась Джемадав и Нах-и-лах.

Они остановились на пороге комнаты, ожидая, пока мы с Сагротом подойдем к ним. Пока мы приближались, Сагрот очень деликатно объяснил мне процедуру, которой я должен был придерживаться.

— Вы займете место слева от Ноновар, — подсказал он, — и отведете ее к столу точно так же, как я отведу Джемадав.

Голова Нах-и-лах была высоко поднята, когда я подошел к ней, и на мой торжественный салют она ответила лишь пренебрежительным кивком. В молчании мы проследовали за Сагротом и императрицей за столики, оставленные для нас. Все присутствующие оставались стоять, пока Сагрот не подал знак, и мы не заняли наши места. Для меня было очень важно наблюдать за остальными, потому что я не знал ничего об общественном поведении в Лейси, но когда я заметил, что все заняты разговорами друг с другом, то посмотрел на Нах-и-лах.

— Принцесса Лейси так быстро забывает своих друзей? — спросил я.

— Принцесса Лейси никогда не забывает своих друзей, — ответила она.

— Я ничего не знаю о ваших привычках, — сказал я, — но в моем мире даже короли могут встречать своих друзей с сердечностью и выражать удовольствие при виде их.

— И здесь тоже, — ответила она.

Я увидел, что что-то было не так, она, казалось, злилась на меня, но по какой причине, я не мог понять. Может быть, она думала, что я бросил ее у входа в тоннель, ведущий в город калкаров. Но нет, она должна была знать правду. Что же тогда вызвало такое холодное обращение у существа, которое, когда я видел его в последний раз, было наполнено теплотой дружбы?

— Интересно, удивительно ли вам видеть меня живым, как удивительно мне видеть вас. Я считал, что вы погибли, Нах-и-лах, и я печалился об этом так, что и рассказать невозможно. Увидев вас в тронном зале, я с трудом удержался от проявления чувств, но, когда я увидел, что вы предпочитаете не узнавать меня, я лишь уважил ваши желания.

Она ничего не ответила, только отвернулась и посмотрела в окно, выходящее на противоположную сторону Лейси. Это больше не была маленькая Нах-и-лах, спутница моих трудов и опасностей. Она больше не была другом и единомышленником, а холодной и высокомерной Принцессой, которая поглядывала на меня с неудовольствием. Ее зазнайство разорвало все цепи дружбы, и я разозлился.

— Принцесса, — сказал я, — если в привычке Лейсиан так разрывать узы дружбы, то лучше бы я оказался серди Ва-га или калкаров.

— Можете преспокойно вернуться туда, — ответила она надменно, — вы не пленник в Лейси.

После этого разговор смолк и затих, и насколько я понимаю, как Нах-илах, так и я почувствовали больше, чем простое облегчение, когда с этой неприятной обязанностью было покончено.

После еды меня перепоручили двоим молодым дворянам; было похоже, что я останусь в качестве гостя еще на какое-то время, и, если у меня появится желание осмотреть императорскую резиденцию, мне это будет позволено. Меня вежливо сопровождали во время экскурсии. Мы прошли по внешним террасам, выходившим на долины и горы, и никогда в своей жизни я не видел более величественного или вдохновляющего пейзажа. Кратер Лейси, расположенный на обширном плато, окружаемый высокими горами, титанические горы, по сравнению с которыми наши Альпы казались карликами, а Гималаи — небольшими холмами, тянулись ввысь на заднем плане с заснеженными вершинами. С такого расстояния казалось, что они опрокидываются на нас. В тысяче футов под нами розовые и лавандовые оттенки лунной растительности лежали огромным ковром, мягко облегающим подножие плато.

Но моих гидов, казалось, меньше интересовала расстилающаяся картина, чем я. Они постоянно засыпали меня вопросами, и мне хотелось каким-то образом избавиться от них, потому что они не оствляли мне времени для размышлений. Они немного расспросили меня о моем мире, что я думаю о Лейси и нашел ли я принцессу Нах-и-лах очаровательной, и каково мое мнение об императоре Сагроте. Мои ответы, видимо, были удовлетворительными, так как мои спутники подошли очень близко и прошептали:

— Можете не бояться говорить в нашем присутствии. Мы тоже друзья и последователи Ко-таха.

«Дьявол!» — подумал я. «Они пытаются втянуть меня в свои детские интриги. Что мне за дело до Сагрота, Ко-таха или…» Затем мои мысли обратились к Нах-и-лах. Она обращалась с мной крайне жестоко. Ее холодное высокомерие и ясно различимое презрение больно ранили меня, хотя я не мог заставить себя сказать, что Нах-и-лах — ничто для меня. Она была моим другом, я был ее другом, и я останусь ее другом до дня своей смерти. Может быть, тогда, когда эти люди втянут меня в свои политические споры, я смогу повернуть положение дел в пользу Нах-и-лах. Я никогда не говорил им, что был сторонником Ко-таха, потому что так оно и было, и я никогда не говорил Ко-таху, что я враг Сагрота; фактически я заставил его поверить в обратное. И я задал этим двоим вопрос, который мог означать что угодно, но по звучанию они должны были решить, что я один из них. Хорошо, но что же делать? Это была не моя ошибка, если они выдали себя, и, кроме того, Нах-и-лах могла нуждаться в помощи, которой она пренебрегла.

— Значит, у Сагрота нет лояльных подданных, — спросил я, — если вы все так уверены в успехе coup d'etat, который планирует Ко-тах?

— А, так вы знаете об этом? — воскликнул один из них, — вы, значит, договорились с Джавадаром.

Я позволил им думать, что так оно и есть.

— Он сказал вам, когда это произойдет? — спросил другой.

— Возможно, я и так сказал слишком много, — ответил я. — Союзников Ко-таха не следует сбрасывать со счетов.

— Вы правы, — заметил последний из говоривших. — Следует соблюдать сдержанность, но позвольте уверить вас, Джу-лан Джавадар, что мы такие же союзники Ко-таха, как и те, кто служат ему; иначе он не доверил бы нам сделать работу, которая должна быть совершена во дворце Джавадара.

— У вас здесь много врагов? — спросил я.

— Много, — ответил он, — внутри гвардии Джемадара. Они остаются лояльными Сагроту. Это одна из традиций организации, и они умрут за него — все, до последнего человека, — он пожал плечами. — Значит, они умрут, бояться тут нечего. Когда придет время, и будет подан сигнал, каждый из членов гвардии окажется между двумя сторонниками Ко-таха.

Не знаю, как долго я пробыл в городе Лейси. Время неслось вскачь, и я был очень рад, вернувшись в жилище Мох-гоха. Я плавал и нырял с ним и его друзьями в ваннах на нашей террассе и у Ко-таха. Я научился пользоваться крыльями, которые я впервые увидел на Нах-и-лах в тот день, когда она попала в лапы Ва-га, совершил множество экскурсий на самые высокие горы Луны, когда Мох-гох и его друзья организовывали пикники ради развлечения. Меня постоянно окружали люди культурные и воспитанные, смелые мужчины и красивые женщины. Время было настолько наполнено удовольствиями, что я даже не делал попытки измерять его. Я чувствовал, что готов так провести остаток жизни, и мог бы не успеть перепробовать всех удовольствий, которые предоставлял мне Лейси.

Я не видел Нах-и-лах в течение всего этого времени, хотя и слышал довольно много о заговоре против Сагрота. Я почти не обращал внимания на это после того, как узнал, что заговор зародился тринадцать келдов назад, то есть приблизительно десять земных лет назад, и, если верить информаторам, не делалось никаких особых попыток довести его до конца как сейчас, так и в прошлом.

Вермя не слишком заботило этих людей, и мне было сказано, что может пройти еще двадцать келдов, прежде чем Ко-тах предпримет какие-либо активные действия, хотя, с другой стороны, он мог начать действовать в следующий ола.

В это время произошло кое-что, возбудившее мое любопытство, и меня поразила сдержанность Мох-гоха. Будучи как-то во вдорце Ко-таха, я шел малоиспользуемым коридором, ведшим из одних покоев в другие. Вдруг впереди открылась дверь, и передо мной появился человек. Услышав мои шаги за своей спиной, он обернулся, посмотрел на меня, а затем быстро вернулся в комнату, из которой только что вышел, быстро захлопнув за собой дверь. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не тот факт, что этот человек был не Лейсианином, а калкаром.

Поверив, что я обнаружил врага в самом сердце Лейси, я бросился вперед и резко открыл дверь в комнату, в которой только что изчез мужчина. К своему изумлению я обнаружил себя стоящим перед шестью мужчинами, трое из которых были калкарами, в то время как остальные были лейсианами, и среди них я мгновенно узнал Ко-таха, собственной персоной. Он разгневанно подошел ко мне, но, прежде чем он заговорил, я кивнул и объяснил, почему действовал подобным образом.

— Прошу прощения, Джавадар, — сказал я. — Я решил, что видел врага Лейси в самом сердце твоего дворца, и, обнаружив его, решил сослужить тебе службу; потому я и ворвался в эту комнату.

— Подожди, — сказал он. — Ты действовал правильно, и хотя ты оказался здесь по ошибке, я хочу сказать тебе, что эти трое — пленники.

— Я понял это мгновенно, как только увидел тебя, Джавадар, — ответил я, прекрасно зная, что он солгал мне, и затем я вышел, закрывая за собой дверь.

Я рассказал Мох-гоху при встрече о произошедшем.

— Ты не видел ничего, мой друг, — сказал он. — Запомни это — ты ничего не видел.

— Если ты имеешь в виду, что это не мое дело, Мох-гох, — ответил я, — то я совершенно согласен с тобой, и ты можешь быть спокоен, считая, что я не буду вмешиваться в дела, которые меня не касаются.

Как бы там ни было я постоянно думал о случившемся и, возможно, зашел слишком далеко для человека, не собирающегося вмешиваться в чужие дела. Мне следовало немного вмешаться в заговор, потому что не важно, что я сказал Мох-гоху, не важно, насколько я не хотел вмешиваться в то, что не интересует меня. Правда заключалась в том, что меня очень волновала судьба Нах-и-лах, связанная со всем происходящим на Ва-нахе, насколько я мог об этом судить.

Практикуемый мною шпионаж принес свои плоды, и это позволило мне узнать, что как минимум три делегации калкаров посетили Ко-таха.

Древний дворец принца Лейси служил бесконечным источником информации при слежке за заговорщиками, и сторонники Ко-таха привыкли видеть меня в заброшенных коридорах и проходах, а иногда в самых странных местах здания.

Во время одного из таких визитов, выйдя на низкую террасу, вдоль которой шла каменная лестница, опускающаяся спирально вниз, я обнаружил плохо освещенную комнату, в которой хранились древние предметы искусства. Я тихо осматривал их, когда услышал голоса из примыкающей комнаты.

— При других обстоятельствах он не будет помогать тебе, Джавадар, — сказал голос, который я слышал впервые.

— Его требования — отвратительны, — ответил второй голос, — я отказываюсь сотрудничать с ними. Лейси невозможно взять приступом. Он никогда не захватит его. — Это был голос Ко-таха.

— Ты не знаешь его, Лейсианин, — ответил второй. — Он дал нам оружие, которым мы разрушим любой город на Ва-нахе. Он отдаст тебе Лейси. Разве этого недостаточно?

— Но он будет Джемадаром Джемадаров и управлять нами всеми, — воскликнул Ко-тах. — Джемадар Лейси никому не подчиняется!

— Если ты не согласишься, он захватит Лейси без твоей помощи и переведет тебя в статус раба.

— Досточно, калкар! — закричал Ко-тах. Его голос дрожал от ярости. — Уходи! Скажи своему хозяину, что Ко-тах отказывается выполнить его требования.

— Ты еще пожалеешь об этом, Лейсианин, — ответил калкар, — так как не знаешь, что это существо принесло из другого мира в знании войны и науке разрушения человеческой жизни.

— Я не боюсь его, — прорычал Ко-тах, — у меня много клинков, мои копейщики отлично тренированы. Уходи, и не возвращайся, пока твой повелитель не будет готов заключить союз с Ко-тахом.

Я услышал затихающие шаги, и наступила тишина. Я решил, что никого не осталось в комнате, но внезапно снова услышал голос Ко-таха.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он. И затем я услышал голос третьего, наверняка Лейсианина, отвечавшего:

— Я думаю, что, если есть хоть немного правды в рассказах этого типа, мы должны торопиться с падением Сагрота и твоим занятием трона Лейси, потому что только так мы сможем объединенными силами противостоять внешнему врагу.

— Ты прав, — ответил Джавадар. — Собирай наши силы. Мы ударим в течение этого года.

Я хотел услышать больше, но они вышли из комнаты, и их голоса превратились в слабо различимый шепот, который быстро растворился в темноте. Что я должен делать? Через шесть часов Ко-тах будет покушаться на власть Сагрота и я отлично знал, что это будет означать для Нах-и-лах: или садьба с новым Джемадаром, или смерть. И я думал, что гордая принцесса, скорее, выберет второе, чем жизнь с Ко-тахом.

 Оглавление

Опубликовано: 08 января 2022

Просмотров: 94

Оглавление

Глава 10 Лунная девушка ― Берроуз Эдгар

Город калкаров
Теперь я проклинал свою глупость, из-за которой выкинул в пропасть все колья, за исключением одного, и даже он был потерян для меня, и я остался безо всякой возможности покинуть тоннель.

Когда передний преследователь приблизился, я метнул свою пику, но будучи непривычным к подобному оружию, промазал, и он оказался на мне, отбросив свое копье. Он явно намеревался схватить меня целым и невредимым. Я подумал, что теперь-то уж расправлюсь с ним, потому что считал себя значительно сильнее, но в каждом виде схватки есть свои хитрости, а этот лунный воин был прекрасно подкован в методах нападения. Он нанес мне болезненный удар, затем ему удалось пнуть меня, и я полетел на землю, стараясь сгруппироваться при падении. Должно быть, я ударился головой о стену тоннеля, потому что на некоторое время потерял сознание. Я пришел в себя в огромной пещере, в которой мы с Нах-и-лах оказались, когда увидели первого калкара. Я был окружен восемью калкарами, которые полунесли, полуволочили меня. Как я узнал впоследствии, в зале я убил четырех их воинов.

Воин, захвативший меня в плен, был в отличном настроении, явно из-за своего успеха, и, обнаружив, что я пришел в себя, принялся беседовать со мной.

— Ты думал, что тебе удастся сбежать от Гапта, не так ли? — воскликнул он, — но — никогда; ты можешь убежать от любого другого, но не от меня. Только не от Гапта!

— Зато мне удалось сделать самое главное, — сказал я, желая узнать, удалось ли спастись Нах-и-лах.

— Что же? — поинтересовался Гапт.

— Мне удалось помочь сбежать моей спутнице, — ответил я.

Он скорчил яростную мину.

— Если бы Гапт оказался здесь мгновением раньше, ей тоже не удалось бы сбежать, — сказал он, и, услышав это, я понял, что она спаслась, а не упала вниз, в кратер; я был полностью удовлетворен, заплатив своей свободой за свободу Нах-и-лах.

— И хотя мне не удалось сейчас сбежать, — сказал я, — я преуспею в другой раз.

Он рассмеялся отвратительным смехом.

— Следующего раза не будет, — сказал он, — мы приведем тебя в город, а оттуда уже нет выхода, потому что существует единственный путь, по которому можно добраться до внешнего мира. А когда ты окажешься в городе, твоей ноги никогда больше не будет в этом тоннеле!

Я был в этом не так уверен, потому что мое чувство направления и ориентации отлично служили мне. Почти совершенная ориентация отличает многих офицеров Международного Корпуса Мира, воспринимающаяся некоторыми как чудо, но даже среди них мои способности были достойны упоминания. Я был рад, что этот человек заранее предупредил меня, и теперь мне следовало быть особенно внимательным к самой ничтожной порции информации, которая будет фиксироваться в моей памяти, куда бы я не шел. Из пещеры, в которой я пришел в себя, существовал единственный прямой путь к выходу из тоннеля, но по мере того, как мы приближались к городу калкаров, мне приходилось запоминать каждый поворот, развилку и пересечение и заносить их в свою память так же аккуратно, как на самую детальную карту всего этого места.

— Мы даже не охраняем наших пленников, — продолжал Гапт, — после того, как клеймим их, чтобы никто не сомневался, кому они принадлежат.

— И как же вы клеймите их? — спросил я.

— Раскаленным железом мы наносим клеймо здесь, — он коснулся моего лба.

«Приятно слышать», подумал я про себя, а вслух спросил:

— Значит, я принадлежу тебе?

— Не знаю, — ответил он. — Но кому бы ты не принадлежал, Двадцать Четвертый вытянет жребий.

Покинув пещеру, мы двигались довольно длительное время в тишине. Я был занят запоминанием каждой малейшей детали, которая могла быть полезной, но не обнаруживал ничего примечательного, кроме ветреного и довольно просторного коридора без пересечений и ответвлений, пока мы не ступили на длинную цепь каменных ступенек. Для того, чтобы достичь их, нам пришлось пройти длинную череду стен, в которых было как минимум с дюжину дверей, и где, к моему огромному неудовольствию, мне завязали глаза. После этого они раскрутили меня, но сделали это небрежно — всего лишь пару оборотов, — и я остановился точно в том же положении, в каком находился ранее. Я был в уверен в этом, потому что подобные испытания в летной службе проводятся довольно часто. Затем меня повели вперед, по дороге, находящейся точно напротив входа в пещеру. Я точно определил, когда мы покинули большую пещеру и снова двинулись по коридору — из-за разницы в звучании шагов. Мы прошли по этому коридору ровно девяносто семь шагов и резко повернули направо, и через тридцать три шага вошли в следующую пещеру, что я вновь с легкостью определил по изменившемуся звучанию шагов, как только мы пересекли ее порог. Меня провели по этой пещере несколько раз, видимо, намереваясь запутать, но не преуспели в этом, так как, когда мы снова свернули в коридор, я знал, что это точно тот же коридор, из которого мы вышли, и где я считал шаги. На этот раз меня провели ровно на тридцать три шага назад, и мы повернули вправо. Трудно было не рассмеяться, когда я осознал, что мы продолжаем двигаться по тому же коридору, из которого пришли сразу после того, как мне завязали глаза, и наше короткое путешествие по небольшому коридору и второй пещере преследовало цель сбить меня с толку. У ступенек калкары сняли с меня повязку удовлетворенные тем, что меня удалось запутать, и я не в состоянии ни повторить наш путь, ни найти главный тоннель, хотя в действительности я с легкостью повторил бы каждый шаг, даже с завязанными глазами.

Мы начали подниматься по бесконечным ступенькам, идущим сквозь многочисленные коридоры и пещеры, освещенные субстанцией, похожей на радий, покрывавшей стены и потолок. Внезапно мы вышли через террасу на открытый воздух, и я впервые увидел лунный город. Он был сооружен вокруг кратера и дома спускались террасами от его вершины. Террасы в основном использовались для выращивания фруктовых деревьев и кустарников. Город понимался вверх на несколько сот футов; дома, как я выяснил позднее, были построены один на другом, и большинство из них не имело окон, выходящих наружу.

Меня провели через террасу, и, воспользовавшись этой возможностью понаблюдать, я обратил внимание, что обработанные террасы лежат на крышах домов, находящихся ниже. Справа от себя я видел ступени, идущие уступами вверх, к вершине кратера. Почти все террасы покрывала растительность, и в некоторых местах я заметил нечто похожее на Ва-га, пасущихся на полях. Позднее я узнал, что это было действительно так. Если калкарам удается захватить в плен членов расы Ва-га, то их держат в заточении и пасут, как мы пасем скот, на мясо. Ва-га питаются почти исключительно растительностью, правда, их рацион разнообразится мертвыми калкарами и рабами, так что Ва-га выполняют сразу две функции — служат постоянным источником мяса и работают в качестве мусорщиков.

Слева от меня высились фасады домов, как правило, в два этажа высотой. Изредка на крышах красовались тонкие башни, вздымающиеся на пятнадцать, двадцать и изредка на тридцать футов. К одному из таких домов мои пленители и повели меня после того, как мы прошли немного по террасе, и я обнаружил, что нахожусь в большом помещении, где было множество калкаров-мужчин, а за столом, расположенным перед входом, сидел большой, совершено лысый мужчина, похоже, преклонного возраста. Гапт подвел меня к нему и рассказал о моем пленении и побеге Нах-и-лах.

Человек, перед которым я оказался, принялся расспрашивать меня. Он никак не отреагировал на мое заявление, что я прибыл из другого мира, но очень внимательно изучил мою одежду и после этого повернулся к Гапту.

— Мы оставим его, и пусть его расспросит Двадцать Четвертый, — сказал он. — Он не с Ва-наха, не калкар и не лейсианец. Возможно, он будет мясом низшего порядка и, значит, может быть съеденным. — На мгновение он замолчал и принялся изучать большую книгу, заполненную картинками, под которыми были странные иероглифические надписи. Он перевернул несколько страниц и, наконец найдя страницу, которую искал, принялся медленно вести указательный палец, пока тот не оказался в центре книги. — Можешь оставить его здесь, — сказал он Гапту, — в восьмой палате, двадцать четвертая секция на семнадцатом уровне. Вы получите его после распоряжений Двадцать Четвертого, когда они встретятся. — Затем он обратился ко мне: — Убежать из города невозможно, но если ты все же попытаешься, и у нас возникнут сложности с тем, чтобы сразу тебя найти, тебя замучают пытками до смерти для острастки остальным рабам. Иди!

Я вышел, сопровождаемый Гаптом и остальными, приведшими меня к этому существу. Они отвели меня назад, в длинный коридор, которым мы вновь попали на террасу, а затем — в самое сердце этого удивительного громадного здания, тянущегося почти на полмили. Потом меня резко втолкнули в помещение, находящееся справа по коридору, с напоминанием, что я должен оставаться здесь, пока не понадоблюсь.

Я определил, что нахожусь в слабо освещенном прямоугольном помещении, воздух в котором был очень спертым, и с первого взгляда убедился, что нахожусь здесь не один. На скамейке у противоположной стены сидел мужчина. Он посмотрел на меня, как только я вошел, и я увидел, что черты его лица изящны, а волосы такие же черные, как у Нах-и-лах. Он смотрел на меня с удивлением в глазах, а потом обратился ко мне.

— Ты тоже раб? — спросил он.

— Я не раб, — ответил я. — Я — пленник.

— Это одно и то же, — сказал он, — но откуда ты взялся? Я никогда не видел н Ва-нахе ничего похожего.

— Я прибыл не с Ва-наха, — ответил я и коротко рассказал, откуда я, и как оказался в этом мире. Я был уверен, что он не понял меня, хотя, судя по его виду, он был человеком умным; однако он просто не мог себе представить нечто, идущее вразрез с его убеждениями и знаниями, а во всем остальном он мало чем отличался от умных и образованных землян.

— А ты, — спросил я в свою очередь, — ты не калкар? Откуда ты взялся здесь?

— Я — из Лейси, — ответил он. — Я вышел за пределы города и был схвачен одной из их охотничьих партий.

— А почему вы враждуете, — спросил я, — люди Лейси и калкары, — и кто такие калкары, собственно говоря?

— Ты не с Ва-наха, — сказал он, — теперь я это вижу, иначе ты не задавал бы подобных вопросов. Калкары унаследствовали свое имя от искаженного слова «Думающие». Века назад мы были одной расой, преуспевающие люди, живущие в мире на всем Ва-нахе. Мы выращивали Ва-га на мясо, как делаем сейчас в Лейси, и как калкары делают в своем городе. Наши города, городишки и деревни располагались на склонах гор и выходили к морю. Наши корабли бороздили все три океана, а наши города связывала сеть дорог, по которым ходили поезда, движимые и управляемые электричеством, — он не использовал слово «поезда», а воспользовался словом, которое можно было перевести как «корабль, ходящий по земле», — и большие экипажи летали по воздуху. Сообщение между отдаленными точками было довольно простым делом благодаря использованию электрической энергии; живущий в одной части Ва-наха мог говорить с человеком, находящемся в другой его части, пусть это были самые отдаленные концы. У нас было десять великих районов, каждый из которых управлялся Джемадаром и сотрудничал с другими, когда требовались общие усилия. Были такие, кто занимал высокие посты, и те, кто не занимал никаких постов; были богатые и бедные. но благодаря государственным дотациям дети бедных имели ту же возможность на образование, что и дети богатых, и именно от этого пошли все наши беды. Как говорится в нашей пословице: «Лучше не знать ничего, чем знать чуть-чуть»; я готов согласиться с этим, оглядываясь на историю нашего мира, где, по мере того, как массы получали некоторое образование, в их среде начинали появляться люди, старавшиеся найти недостатки во всех, кто был умнее их или обладал большей властью. Наконец они организовали секретное общество, называемое «Думающие», остальной части Ва-наха оно известно больше под названием «Думающие, что они умеют думать». Эта долгая история продолжалась довольно длительное время; результат начал сказываться сначала медленно, а потом все быстрее. Думающие, которые больше болтали, чем делали, наполняли сердца людей неудовлетворением до тех пор, пока те не вздумали восстать против правительства и торговли во всем мире. Джемадаров свергнули, у правящих классов отобрали власть, большинство из них было убито, и только немногим удалось бежать — и это были мои предки, основатели города Лейси. Ходят слухи, что существуют и другие города на Ва-нахе, населенные детьми Джемадара и правящих классов, но Лейси единственный, о котором мы знаем наверняка. Думающие не желали работать, и в результате государство и торговля пришли в упадок. У них не хватило ни сноровки ни ума не только для создания новых вещей, но они не могли даже по-хозяйски обращаться со старыми, которые уже были созданы. Искусства и наука хирели и исчезали вместе с торговлей и управлением, и Ва-нах снова опустился до варварства. Ва-га усмотрели здесь свой шанс и сбросили с себя ярмо, которое тянули бесчисленное множество веков. Когда-то калкары загнали благородные классы в дикие горы, а теперь Ва-га загнали туд калкаров. Практически все достижения древней культуры и торговые достижения были стерты с лица Ва-наха. Лейсиане поддерживали ее сколько могли, но их количество не увеличивалось.

Сменилось множество поколений, пока лейсиане нашли убежище в городе Лейси, и в течение этого времени они тоже утратили прогресс науки и культуры прошлого. Никоим образом невозможно было восстановить то, что разрушили калкары, ведь они уничтожили каждую запись, каждую книгу в каждой библиотеке на Ва-нахе. И теперь обе расы влачат жалкое существование, и совершенно не похоже, что будет намечаться какой-то прогресс — это выше интеллектуальных сил калкаров, а лейсиане слишком слабы, чтобы взвалить на себя подобное бремя.

— Звучит безнадежно, — сказал я, — почти так же безнадежно, как выглядит наше положение. Насколько я могу судить, отсюда не сбежишь, я имею в виду — из города калкаров?

— Нет, — ответил он, — это невозможно. Существует только один путь, а мы были так напуганы, когда нас вели в город, что для нас будет невозможно найти дорогу в лабиринте коридоров и пещер.

— И если мы даже сможем выбраться во внешний мир, будет не лучше, потому что мы никогда не сможем найти Лейси, и рано или поздно нас снова схватят калкары или съедят Ва-га. Я не прав?

— Нет, — ответил он, — ты не прав. Если бы я мог добраться до края кратера за городом, я отыскал бы дорогу к Лейси. Я хорошо знаю дорогу, потому что я один из охотников Ко-таха и прекрасно знаком с местностью на больших расстояниях во всех направлениях от Лейси.

Значит, это один из людей Ко-таха. Я был рад, что не упомянул про Нах-и-лах, и не сказал ему о ее возможном спасении и моей связи с ней.

— А кто такой Ко-тах? — спросил я с деланным безразличием.

— Ко-тах — самый сильный из благородных лиц в Лейси, — ответил он, — когда-нибудь он станет Джемадаром, потому что принцесса Нах-и-лах мертва, а Сагрот, Джемадар, становится старым. Ждать осталось недолго.

— А если принцесса вернется в Лейси, — спросил я, — станет ли Ко-тах Джемадаром после смерти Сагрота?

— Он будет Джемадаром в любом случае, — ответил мой собеседник, — если бы принцесса не поднялась в воздух и не улетела, Ко-тах женился бы на ней. разве что она отказалась бы, но в таком случае она должна была умереть. Вы ведь знаете, что люди умирают.

— Значит, ты не испытываешь никакой лояльности, — спросил я, — к твоему старому Джемадару Сагроту и его дочери, принцессе?

— Честно говоря, я предан им, но, как и многие, боюсь Ко-таха, который обладает огромной властью, и мы знаем, что поздно или рано он станет правителем Лейси. Вот почему многие благородные дворяне связали свою судьбу с ним — не из-за любви к Ко-таху, а боясь, что он отомстит, когда наступит его час.

— Но принцесса! — воскликнул я, — неужели благородные не выступили в ее защиту?

— Что пользы в том? — спросил он. — Мы существуем в Лейси, зажатые рамками нашего города-тюрьмы. У нас нет великого будущего, в которое можно верить в этой жизни, но будущие воплощения удерживают нас от глупостей. А значит, нет ничего жестокого в убийстве тех, кто существует под хаотическим правлением анархии, низвергнувшей Ва-нах в состояние дикости.

Я частично разделял его безнадежную точку зрения, поняв, что он не был предателем в сердце, но, как и вся его раса, впал в безнадежность, ставшую результатом столетий регресса, которым они не видели конца.

— Я могу отыскать дорогу к концу тоннеля, ведущему к кратеру, — сказал я ему, — но как мы сможем пробраться незамеченными сквозь город, наполненный врагами, которые убьют нас, как только увидят?

— В коридорах, выдвинутых к дальнему краю террас, никогда не бывает много народу, и, если бы мы были клеймены, как рабы, и твой вид был не таким привлекающим внимание, то, возможно, нам удалось бы добраться до тоннеля незамеченными.

— Да, сказал я, — моя одежда привлекает внимание. Но рискнуть стоит, потому что я смогу найти дорогу назад, к кратеру, и предпочитаю лучше умереть, чем стать рабом калкаров.

Правду сказать, меня не столько волновала моя судьба, которая бюыла мне безразлична, как желание узнать, удалось ли спастись Нах-и-лах. Меня постоянно преследовал страх, что край кратера обломился, и она упала в пропасть. Гапт думал, что ей удалось сбежать, но я знал, что она могла упасть, когда никто из нас не смотрел на нее, а так как шест был прикреплен сбоку от входа в тоннель, то при падении девушка могла не попасть на уступ. Чем больше я об этом думал, тем больше мне хотелось достигнуть Лейси и организовать экспедицию на ее поиски.

Пока мы обсуждали наши шансы на спасение, два раба принесли еду — несколько овощей и фруктов. Я внимательно смотрел их в поисках оружия, но не обнаружил его — это обстоятельство, скорее всего, спасло их жизни, Я мог бы воспользоваться их одеждой, будь они кем-то другим, а не рабами, но у меня в голове созрел другой план. Однако для его воплощения придется ждать более удачных обстоятельств.

После еды я почувствовал, как меня клонит в сон, и был готов уже растянуться на полу нашей тюрьмы, когда мой собеседник, которого звали Мох-гох, сообщил, что к комнате примыкает спальня, где мы можем выспаться.

Дверь, ведущую в спальню, закрывали тяжелые занавеси, и, отодвинув их, я оказался в соседней пещере практически в полной темноте: стены и потолок этой комнаты были очищены от материала, освещающего коридоры и апартаменты. Позднее я узнал, что все спальные апартаменты были темными. В углу я обнаружил сухие растения, которые, как я понял, должны отвечать требованиям матраса и покрывала, если мне таковые понадобятся. Как бы то ни было, я не был очень привередлив, так как привык к самым невыгодным условиям обитания, покинув свою роскошную каюту на борту «Барсума». Как долго я спал, не знаю, но проснулся я от того, что Мох-гох звал меня. Он стоял рядом и тряс меня за плечо.

— Тебя требуют, — прошептал он. — Они пришли отвести нас к Двадцати Четырем.

— Скажи им, пусть отправляются к дьяволу, — ответил я, потому что чувствовал себя очень сонным и еще не проснулся окончательно. Естественно, он не знал, что означает слово «дьявол», но определил по моему тону, что реплика была оскорбительна для калкаров.

— Не нужно злить их, — сказал он, — это только осложнит нашу судьбу. Когда Двадцать Четыре приказывают, все должны подчиняться.

— А кто такие Двадцать Четыре? — спросил я.

— Они составляют комитет, который управляет городом калкаров.

Теперь я наконец проснулся и, встав на ноги, последовал за ним в соседнюю комнату, где увидел двух воинов-калкаров, неподвижно стоящих и терпеливо нас ожидающих. Когда я увидел их, в моем мозгу начала вертеться бесконечная фраза: «Их только двое, их только двое»…

Они стояли у входа, а Мох-гох находился рядом.

— Их всего двое, — прошептал я ему чуть слышно, — ты берешь одного, а я — второго. Сможешь?

— Я займусь тем, что справа, — ответил он, и мы направились через комнату к ничего не подозревающим воинам. В тот момент, когда мы могли напасть, мы мгновенно напали. Я не видел, как Мох-гох атаковал своего противника, потому что был занят своим; правда, я возился с ним не долго, — я нанес ему ужасный удар в висок, и, когда он упал, я вспрыгнул на него, выдернул из его ножен кинжал и вонзил ему в сердце, прежде чем он успел придти в себя. Затем я повернулся, чтобы помочь Мох-гоху, но обнаружил, что моя помощь ему не требуется. Он тоже поднимался с тела своего противника, чье горло было перерезано от уха до уха его же собственным оружием.

— Быстро! — крикнул я Мох-гоху, — затяни их в спальную комнату, прежде чем нас обнаружат. И через мгновение мы утащили трупы из освещенной комнаты.

— Мы покинем город, как воины-калкары, — сказал я, начиная снимать одежду и экипировку с человека, которого убил.

Мох-гох улыбнулся.

— Неплохая идея, — сказал он. — Если ты найдешь путь к кратеру, то нам, возможно, удастся сбежать.

Переодевание заняло какое-то время, и, спрятав тела под сеном, служившим нам в качестве постелей, мы вышли в другое помещение, где внимательно осмотрели друг друга и пришли к выводу, что, если к нам не будут особо приглядываться, мы сможем безопасно пройти через коридоры города. Калкары бывают разных типов, и мы не должны были вызвать подозрения. Правда, моя комплекция разительно отличалась как от калкаров, так и от лейсиан, и это представляло из себя самую большую опасность, но мы должны были рискнуть, во всяком случае — сейчас, когда были вооружены.

— Веди меня, — сказал Мох-гох, и если ты сможешь найти кратер, то уверяю: я отыщу путь в Лейси.

— Отлично, — сказал я, — пошли, — и, выйдя в коридор, я повернул в том направлении, где, по-моему, находился проход и ступени, по которым можно было попасть в тоннель, ведущий к кратеру. Я был настолько уверен в успехе, словно путешествовал по знакомому кварталу своего родного города.

Мы преодолели довольно длинное расстояние, никого не встретив, и наконец достигли пещеры, где мне завязывали глаза. Войдя туда, мы увидели несколько калкаров, устраивавшихся на скамейках или ложившихся на сено, брошенное на пол. Они увидели нас, и в этот момент Мох-гох вышел вперед.

— Кто вы и куда идете? — спросил один из калкаров.

— По приказанию Двадцати Четырех! — Внезапно я понял, что он не знает, в каком направлении двигаться, и что из-за его колебания весь наш план может провалиться.

— Прямо, через комнату, — прошептал я, и Мох-гох послушно двинулся в направлении тоннеля. К счастью для нас, пещера была не слишком хорошо освещена, и калкары находились в ее дальнем конце; в противном случае они бы, конечно, разгадали нашу хитрость, потому что любой внимательный взгляд без особого труда определил бы, что я не с Ва-наха. Как бы то ни было, они не остановили нас, хотя я был уверен, что один из них смотрит на меня с подозрением; и не постесняюсь признаться, что прошел следующие двадцать шагов, затаив дыхание.

Но все быстро закончилось, и мы вошли в тоннель, ведущий нас без дальнейших осложнений прямо к кратеру.

— Нам повезло, — сказал я Мох-гоху.

— Это точно, — ответил он.

Стояла такя тишина, что мы легко услышали бы погоню или калкаров, идущих навстречу. Мы быстро прошли по пустынному пути ко входу в тоннель. Наконец мы сделали последний поворот, и, увидев дневной свет, я с глубоким облегчением вздохнул, хотя почти мгновенно мое счастье обернулось отчаянием из-за внезапного осознания того, что здесь нет кольев с крюками, которые помогли бы нам справиться со стеной кратера. Что же делать?

— Мох-гох, — сказал я, поворачиваясь к своему спутнику, когда мы остановились в конце тоннеля. — Здесь нет кольев, по которым мы можем забраться наверх. Я забыл сказать об этом. Для того, чтобы помешать погоне калкаров, я выбросил все шесты, за исключением одного, в пропасть, а последний соскользнул с края и тоже упал, поэтому мои преследователи смогли захватить меня.

Я не сказал Мох-гоху, что со мною была спутница. Трудно было бы ответить на его вопросы и не выдать имени Нах-и-лах.

— Ну, это преодолимое препятствие, — ответил мой спутник, — у нас есть два достаточно прочных копья и достаточно времени. Мы без труда приспособим их для подъема на вершину кратера. Очень хорошо, что нас не преследуют.

На копьях калкаров есть миниатюрный крестообразный крюк, похожий у основания на такие же крюки, только побольше, у Ва-га. Мох-гох считал, что мы сможем соединить вместе два копья и зацепить их крюком за край кратера, а затем убедиться, что копья выдержат наш вес, прежде чем начать подъем. Под туникой у Мох-гоха оказалась веревка, обвязанная вокруг пояса, которая, как он объяснил мне, была необходимой принадлежностью любого лейсианина. Это была его идея — привязать ее к поясу того из нас, кто будет подниматься первым, а второй отойдет в тоннель, насколько позволит веревка, и закрепится, так что, если поднимающийся упадет, он не погибнет. Но я хорошо представлял, насколько резким будет рывок и удар о стенку кратера даже при самых благоприятных обстоятельствах.

Я вызвался лезть первым и начал привязывать один из концов веревки к поясу, пока Мох-гох соединял два копья вместе отрезанным коротким куском веревки. Он работал быстро, со сноровкой и, казалось, прекрасно зная, что делает. Если я доберусь в безопасности до вершины, я втяну копья и затем подниму Мох-гоха на веревке.

Привязав веревку и убедившись в ее прочности, я выбрался на самый край уступа и, повернувшись спиной к пропасти, принялся выбирать безопасное место, за которое можно было зацепить копье. Пока я стоял на краю бездонной пропасти, придерживаясь одной рукой за скалу, из тоннеля долетел звук, который было невозможно спутать ни с чем. Мох-гох тоже услышал его и посмотрел на меня, кивнув и пожимая плечами.

— Все против нас, Землянин, — сказал он, называя меня именем, которое дал мне, когда я сказал ему, как называется наш мир.

 Оглавление