Удивительные сюжеты Шекспира Несбит Эдит Конец — делу венец

[32]

Году этак в тысяча триста каком-то во дворце графини Руссильонской, что близ Пиренеев, царила печаль. Ещё совсем недавно графиня похоронила мужа, а теперь король Франции вызвал её сына Бертрама в Париж, за сотни миль от родного дома.

Юный Бертрам был красавцем — кудри, брови дугой, соколиный взор. Однако он был невежествен и высокомерен, ему ничего не стоило солгать ради собственной выгоды, и лицо его при этом оставалось невозмутимым, как сама правда. Но красота есть красота, и Елена, воспитанница графини, сходила с ума от любви к Бертраму.

Елена была дочерью искуснейшего врачевателя, служившего графу Руссильонскому Умирая, отец оставил ей в наследство свои чудодейственные рецепты; в них и состояло всё её богатство.

Итак, Бертрам отправился в Париж. На лице Елены было написано отчаяние, и это не укрылось от глаз графини. Утешая девушку, графиня сказала, что любит её, как родную дочь. При этих словах глаза Елены наполнились слезами. Да, думала она, Бертрам мне — как брат, а я ему — как сестра; мне никогда не стать его женой. Графиня разгадала причину её слёз, и Елена призналась, что любит Бертрама и поклоняется ему, точно солнцу, которое не замечает её с небес…

И всё же Елена надеялась, что солнце взглянет на неё со своей недосягаемой высоты. Ради этого она решила завоевать признательность короля Франции, которого давно терзала мучительная болезнь. Величайшие придворные доктора отчаялись исцелить его. Елена же верила, что сумеет поставить короля на ноги с помощью испытанного средства, которое завещал ей отец.

Нежно простившись с графиней, Елена отправилась в Париж и добилась встречи с королём. Король был с ней учтив и любезен, однако намекнул, что считает её шарлатанкой:

— Как я могу довериться простой девушке, когда светила медицины сказали, что наука здесь бессильна?

На это Елена ответила:

— Пусть я слаба; но часто небеса

Творят руками слабых чудеса.

И добавила:

— Я верю твёрдо, нет в душе сомненья:

Бальзам целебен, ждёт вас исцеленье!

И если я не сумею вас вылечить, пусть меня казнят!

— А если сумеешь, — спросил король, — то какой награды ты попросишь?

— Я попрошу ваше величество дать мне в мужья того, кого я пожелаю!

Видя серьёзность и решительность девушки, король доверился ей — и через два дня его болезнь бесследно прошла.

Король созвал своих придворных, и в тронном зале собрался весь цвет молодого дворянства. Возможно, другую девушку, выросшую, как и Елена, в глуши, ослепила бы красота юных аристократов, и она растерялась бы, не зная, кого выбрать. Но Елена спокойно скользила взглядом по лицам, пока не нашла графа Руссильонского — Бертрама. Подойдя к нему, Елена сказала:

— Боюсь сказать, что вас я выбираю,

Но и себя и всё, чем обладаю,

Вручаю вам.

И громко добавила — так, чтобы услышал король:

— Вот мой избранник!

— Бертрам, — сказал король, — отныне она твоя жена.

— Моя жена, государь?! — переспросил изумлённый Бертрам. — Молю вас, ваше величество, позвольте мне самому выбирать себе жену!

— Знаешь ли ты, что сделала эта девушка для твоего короля? — спросил монарх, относившийся к Бертраму, как к родному сыну.

— Знаю, ваше величество, — ответил Бертрам. — Но неужели я должен жениться на дочери простого лекаря, которая и воспитание-то получила лишь по милости моего отца?

— Ты презираешь её за низкое звание? Но я могу её возвысить! — сказал король и задумчиво добавил: — Не странно ли, что ты судишь о людях по крови? Ведь если налить в один сосуд твою кровь и кровь какого-нибудь бедняка, одну не отличить от другой…

— Я никогда её не полюблю! — запальчиво выкрикнул Бертрам.

— Ваше величество, — тихо произнесла Елена, — не принуждайте его. Я счастлива, что исцелила короля ради Франции, и мне не надо другой награды.

— Задета моя честь, — возразил король. — Я проучу этого дерзкого, заносчивого мальчишку! Смири гордыню, Бертрам. Ты женишься на этой девушке — или узнаешь, что такое гнев короля. Итак, твой ответ?

Бертрам низко поклонился и сказал:

— Одарив девушку своей милостью, вы наделили её благородством. Я подчиняюсь королевской воле.

— Возьми её за руку, — приказал король, — и назови женой.

Бертрам повиновался, король благословил их союз, и молодых тут же обвенчали.

Но даже страх перед королём не мог заставить Бертрама полюбить Елену, и он ходил мрачнее тучи. Масла в огонь подлил его приближённый по имени Пароль — отъявленный подлец и негодяй. Он сказал, что теперь из-за какой-то «бабёнки» Бертраму придётся торчать дома, вместо того чтобы сражаться, как пристало дворянину. Это оказалось последней каплей, и Бертрам, несмотря на королевский запрет, заявил, что немедленно отправляется в Италию, в военный поход.

— Поход не труден, не страшна война,

Когда в дому постылая жена.

Бертрам приказал Елене покинуть королевский двор и возвращаться в Руссильон. Вручив ей два письма — для матушки и для неё самой — и холодно простившись, он ускакал прочь.

Елена вскрыла письмо, адресованное ей, и прочла: «Когда ты завладеешь кольцом, которое я не снимаю со своего пальца, — только тогда можешь называть меня своим мужем. Но такое тогда означает никогда…»

С сухими глазами, не проронив ни слезинки, Елена пришла проститься с королём. Король, однако, заподозрил неладное и дал ей перстень со своей руки, сказав при этом:

— Дитя моё, если ты пришлёшь мне этот перстень, я пойму, что ты в беде, и приду тебе на помощь.

Елена не показала ему письмо от Бертрама, боясь, что король в гневе казнит молодого графа, посмевшего его ослушаться. Она вернулась в Руссильон и вручила второе письмо графине — своей названной матери, а теперь и свекрови. Послание оказалось кратким и полным горечи. «Я бежал из Франции, — гласило оно. — Если мир действительно велик, то я всегда буду далеко от этой женщины».

— Не сокрушайся, — сказала благородная вдова покинутой жене. — Я изглажу его имя из своего сердца; теперь у меня только одно дитя — ты.

Однако вдовствующая графиня всё же любила сына и пыталась оправдать его. Его поведение она объясняла дурным влиянием Пароля, которого называла дряннейшим малым, с грязною душой.

Елена задержалась в Руссильоне совсем ненадолго. Она облачилась в паломнические одежды и, оставив прощальную записку свекрови, тайно отправилась во Флоренцию.

Прибыв туда, она спросила у одной горожанки дорогу к постоялому двору, но та принялась горячо упрашивать «святую паломницу» остановиться у неё. Женщина оказалась вдовой; у неё была дочь-красавица по имени Диана. Узнав, что Елена из Франции, Диана сказала:

— Здесь одного из земляков своих

Увидите сейчас. На поле брани

Он славно отличился.

Однако потом оказалось, что граф Руссильонский — а это был именно он — отличился не только славными подвигами, но и бесславным поведением. Он ухаживал за Дианой, не скрывая, что женат! Но Диана слышала от Пароля, что жена графа — ничтожество, о котором и говорить не стоит.

Вдова, мать Дианы, тревожилась за свою дочь. Елена решила открыться ей и признаться, что она графиня Руссильонская.

— Ваш муж всё время просит у Дианы прядь волос, — сказала вдова.

Елена горько усмехнулась — её волосы были так же красивы, как волосы Дианы, и точно такого же цвета! И тут ей в голову пришла замечательная мысль:

— Вот кошель с золотом — возьмите его, он ваш. Я дам Диане ещё три тысячи крон, если она поможет мне осуществить мой план. Она должна пообещать моему мужу свой локон в обмен на кольцо, которое он носит на пальце не снимая. Это кольцо — фамильная реликвия. Его носили пять графов Руссильонских, однако же мой муж наверняка согласится отдать его за прядь волос вашей дочери. Только пусть Диана поставит графу условие: он срежет её локон в полной темноте и в полном молчании — девушка не вымолвит ни слова!

Вдова внимательно слушала, сжимая кошелёк с золотом, и наконец произнесла:

— Я согласна — если Диана согласится.

И Диана согласилась.

Как ни странно, мысль о том, чтобы отрезать прядь волос в тёмной комнате у молчащей девушки, настолько обрадовала Бертрама, что он тотчас отдал Диане кольцо, и она сказала ему, куда и когда прийти. В назначенное время граф с острым ножом в руке явился в указанное место. Во тьме, отрезая локон, он прикоснулся к нежному лицу — и ушёл счастливый и полный восторга, а на пальце его поблескивал перстень, подаренный ему в тёмноте и безмолвии.

Тем временем война почти закончилась; однако в последние её дни случилась история, показавшая Бертраму, что человек, имевший наглость назвать его жену «бабёнкой», сам был трусливее многих женщин. Пароль был такой хвастун и щёголь, что французские офицеры решили сыграть с ним шутку и показать графу, чего стоит его приближённый.

Пароль, который потерял на поле боя полковой барабан, заявил, что отыщет его во что бы то ни стало, даже если это будет стоить ему жизни. Однако ничего искать он не стал — просто бродил и выдумывал для графа историю о том, как геройски отбивал барабан у врагов, но силы были неравны…

Не успел Пароль досочинить этот лживый рассказ, как его внезапно окружили, отняли оружие и завязали глаза.

— Трока мовезус! Карго, карго, карго! — сказал французский дворянин, разыгрывая роль противника.

«Что за тарабарщина?» — недоумевал Пароль.

Тут заговорил другой француз, притворившийся переводчиком:

— Он говорит, что нужно принести орудия пытки, иначе ты ничего не скажешь.

— Я всё скажу! — закричал Пароль. — Я не смогу ничего добавить, даже если вы сотрёте меня в порошок!

И на этот раз Пароль сдержал слово: он рассказал «врагам», какова численность конницы и пехоты у флорентийского герцога, да ещё и попотчевал их грязными выдумками о командирах (тех самых, которые его сейчас допрашивали!).

При допросе присутствовал и Бертрам. Он с отвращением слушал, как зачитывают найденное у Пароля письмо к Диане, в котором тот обзывал графа «набитым дураком».

— Это же Пароль, ваш преданный друг, — с насмешкой и укоризной шепнул Бертраму один дворянин.

— Теперь он для меня хуже кошки, — ответил Бертрам, который терпеть не мог наших с вами мурлыкающих любимцев.

Наконец Пароля отпустили восвояси, но с тех пор он прекратил бахвалиться и вёл себя тише воды ниже травы.

А мы с вами последуем за Еленой, которая вернулась во Францию, но прежде пустила слух о своей смерти. Вдовствующей графине Руссильонской этот слух принёс Лафё — дворянин, мечтавший выдать свою дочь Мадлен замуж за Бертрама.

Король скорбел по Елене:

— Сокровище утратили мы в ней!

Однако он примирился с утратой, дал согласие на новый брак Бертрама и даже сам приехал в Руссильон, чтобы присутствовать на свадьбе.

— Пусть Бертрам подойдёт ко мне, — приказал король.

Бертрам с боевым шрамом на щеке упал на колени перед его величеством. Он сказал, что был влюблён в дочь Лафё ещё до того, как женился на Елене, потому-то и не смог по достоинству оценить жену — и полюбил её лишь теперь, когда стало слишком поздно.

— Чтоб мы как должно ценное ценили,

Оно должно покоиться в могиле, — сказал король. — Забудь прекрасную Елену и отправь Мадлен обручальный перстень в качестве подарка.

Бертрам снял с пальца перстень и протянул его Лафё. Но тот возмущённо воскликнул:

— Это же перстень Елены!

— Нет! — ответил Бертрам.

Тут король попросил взглянуть на перстень.

— Этот перстень я подарил Елене, чтобы она послала его мне, если вдруг попадёт в беду и будет нуждаться в моей помощи. Как тебе удалось выманить у неё то, что было для неё ценнее всех сокровищ; то, что помогло бы ей избежать смерти?

Как ни оправдывался Бертрам, даже его мать подтвердила, что перстень принадлежал Елене.

— Ты лжец! — прогремел король. — Взять его!

Стражники схватили растерянного и недоумевающего Бертрама. Он никак не мог понять, почему перстень, подаренный ему (как он думал) Дианой, как две капли воды похож на перстень Елены.

Тут вошёл какой-то дворянин и попросил позволения вручить королю прошение. Король зачитал его вслух. Это оказалась жалоба от некоей Дианы Капилетти. Она молила короля приказать Бертраму жениться на ней — на девушке, которую тот, добившись её любви, бросил.

— Лучше уж я куплю себя зятя на ярмарке, — воскликнул Лафё, — чем выдам дочку за Бертрама!

— Впустите просительницу! — повелел король.

Перед Бертрамом предстали Диана и её мать.

Бертрам упрямо отрицал всё, что говорила Диана, обвинял её во всех грехах, называл низкой лгуньей. Однако Диана спросила его: если она так плоха, почему же тогда он подарил ей своё фамильное кольцо?

Бертрам был готов провалиться сквозь землю, однако щедрая судьба одарила его великой милостью: в зал вошла Елена!

— Что за чудо? — изумился король. — Уж не призрак ли это?

— О, прости меня! Прости! — взмолился Бертрам.

Елена протянула мужу его фамильное кольцо:

— Вот, твоё кольцо у меня. Будешь ли ты теперь меня любить?

— До конца моих дней! — воскликнул Бертрам.

— Тут, наверно, резали лук, иначе откуда у меня эти слёзы на глазах? — пошутил растроганный Лафё.

Поняв наконец, чем объясняется поступок юной Дианы, король похвалил её. Ведь эта отважная девушка ради Елены согласилась разоблачить недостойного Бертрама — не только перед королём, но и перед ним самим. Гордыня Бертрама была сломлена, и ходили слухи, что после всей этой истории он стал для прекрасной Елены не таким уж плохим мужем.